​«Грязные» деньги: почему Россия не умеет зарабатывать на экологии

Заметил ли кто-нибудь, что 2017 год в России был Годом экологии? Пожалуй, за исключением жителей подмосковного города Балашихи, где в июне закрыли свалку, которая много лет отравляла им жизнь, никто. Хотя природоохранных инициатив, включая учреждение нового ведомства по надзору за соблюдением экологических норм и правил юридическими и физическими лицами, было предостаточно.

Одной из главных новостей, по которым можно хотя бы понять, что минувший год был Годом экологии, является общая сумма инвестиций компаний нефтегазовой отрасли в очистительные сооружения и экологические проекты (более 200 млрд рублей в общей сложности; кстати, инвестиции в геологоразведочные работы в 2018 году составят 381 млрд рублей), а также астрономические штрафы некоторых предприятий за нанесение экологического вреда. Остальные новости — регулятивные, вроде создания специальных чек-листов по соответствию предприятий экологическим нормам. Звучит, конечно, оптимистично, но в чем же смысл? Структура властей, занимающихся экологическими проблемами, и без того весьма разветвленная, меняется едва ли не каждые три года. А требования к предприятиям по экологии не менялись уже пять лет. Не изменились и сейчас.

В развитых странах экологическое право давно стало неотъемлемой частью современного ведения бизнеса и очень неплохим средством экономии бюджетных средств. Начнем с того, что почти во всех странах Западной Европы, в Японии и в некоторых штатах в США уже давно законодательно закреплена необходимость раздельного вывоза мусора: каждый гражданин обязан сортировать свои отходы, которые вывозятся в разные дни. Нарушение этого порядка чревато административным штрафом. В Японии утилизируется весь мусор — некондиционные вещества (вроде пропитанного лаком дерева или некоторых видов пластика) сжигаются, и таким образом отапливаются целые кварталы. К слову, утилизация мусора позволяет бюджету Токио сэкономить до 100 млрд иен в год (порядка 800 млн долларов). Мягкий бутылочный пластик в виде вторсырья активно скупается германскими компаниями у стран Восточной Европы и бывшего СНГ, стоимость доходит до 500 евро за тонну, что считается приблизительно вдвое дешевле закупки сырья для изготовления полимеров (нефть, вопреки расхожему мнению, является лишь одним из компонентов современных пластмасс).

Требования по экологии для производственных компаний являются едва ли не главным источником дорогой себестоимости продукции в Европе, да и в США: любое производство должно быть оборудовано очистительными сооружениями, которые должны в обязательном порядке модернизироваться каждые три года. Все товары обязательно проходят текст на соответствие весьма жестким нормам по экологии, в том числе и импортируемые. Скажем, в Калифорнию невозможно ввезти машину с внешним топливным фильтром именно из-за экологических требований. Насколько дороже стоит заменить бензонасос, чем топливный фильтр, полагаю, объяснять не нужно. Не скажу, что это значительно улучшает экологию этих стран, но заработать и бизнесу, и государству вполне помогает.

В России кардинально иная ситуация. Требований к модернизации очистных сооружений не существует в принципе: критерием соответствия нормам экологии является заключение комиссии Росприроднадзора. Существуют определенные требования к экологической безопасности, которые законодательно закреплены, однако в большинстве случаев они не масштабируются. Единственное, что делает российские компании ближе к западным, — это процент выигранных дел в арбитражных судах против органов экологического надзора — не более 5%.

2017 год должен был стать переломным в деле использования вторсырья. Выразилось это своеобразно: в банкротстве ряда компаний, занимающихся обработкой нефтяных отходов (самая известная из них — «внучка» «Роснефти» ООО «РН-Сервис Экология»), а также в массовом строительстве мусоросжигательных заводов, которые по факту только ухудшили экологическое положение регионов, в которых были открыты. Сертифицированных заводов по переработке пластика как было два — в Солнечногорске и в Санкт-Петербурге, — так и осталось. Количество компаний, занимающихся сортировкой мусора, не увеличилось, а отходов у населения меньше не стало.

В связи с этим возникает логичный вопрос: не проще ли начать развивать технологии переработки отходов, а не вкладывать деньги в сохранение популяций животных и во всевозможные экологические программы по выявлению степени вреда окружающей среде деятельности предприятий? Если работа по снижению степени загрязнения окружающей среды является приоритетом, почему же рынок компаний, перерабатывающих отходы, закрывается, толком не сформировавшись?

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции