Алексашенко: приговор Мэдоффу — абсолютно справедлив

Приговор Мэдоффу — абсолютно справедливый. Почему в Америке оказалось возможным столь масштабное мошенничество — выяснял The New Times.

Не думаю, что Мэдофф изначально задумывал свой фонд как пирамиду. На суде выяснилось, что признаки пирамиды просматриваются где-то с начала 90-х. Тогда в США была рецессия, падал фондовый рынок, и на этом фоне вполне вероятно, что кто-то из клиентов сделал Мэдоффу большой взнос и тот не устоял от соблазна новыми деньгами расплатиться по старым обязательствам. А потом, уже в 2000-х, на растущем рынке фонд, работавший по такой схеме, чувствовал себя весьма неплохо. Но грянул финансовый кризис, и выяснилось, что он не в состоянии вернуть деньги клиентам. Если бы Мэдофф изначально замышлял создание пирамиды, он, скорее всего, постарался бы быстро ее раскрутить и исчезнуть с деньгами. Но он в тень не уходил и поддерживал свою репутацию. При этом работал тонко: пускал слух о том, что в его фонде можно заработать устойчивые 12% годовых, но что попасть туда очень тяжело. И это отлично работало — выстраивалась очередь «на вход», и он мог регулировать приток средств в свою схему.

Поддерживать доходность в 12% годовых в течение 20 лет практически невозможно. Средняя доходность на «длинном» горизонте составляет 5—7%. Поэтому про Мэдоффа ходили разные слухи: что у него есть доступ к инсайду, поскольку он был главой биржи Nasdaq, что он проводит высокодоходные операции, связанные с торговлей оружием… Но дальше слухов дело не шло: ведь никаких проблем с выплатой денег у Мэдоффа не возникало.

Куда же смотрела все эти годы американская система контроля за финансовыми рынками? Дело в том, что она просто не «настроена» на жесткий контроль за такого рода структурами: инвестиционный фонд — это не банк и даже не брокерская компания, которые проверяются постоянно. Инвестфонд регулируется лишь на стадии создания и отчетности. Считается, что его клиенты — квалифицированные инвесторы и именно они в первую очередь должны понимать, что делают с их деньгами. А по годовым и квартальным финансовым отчетам «выловить» признаки пирамиды невозможно. Для этого требуется глубокий конт­роль операций в ежедневном режиме. А его SEC для инвестиционных фондов проводить не обязана.

Мне кажется, случай с пирамидой Мэдоффа уникальный. Таких инвестфондов, существующих несколько десятилетий, тем более управляемых фактически одним человеком, — единицы. Но гарантировать, что завтра не вскроется новое дело а-ля Мэдофф, тоже нельзя: мошенничество — распространенное явление, и прикрытием для него могут служить какие угодно структуры и схемы, достаточно вспомнить уважаемые в недавнем прошлом компании Enron или Lehman Brothers.

А потому приговор Мэдоффу полагаю абсолютно справедливым. У американского правосудия жесткая и разумная позиция: 150 лет тюрьмы — звучит более осмысленно, чем абстрактная формулировка «пожизненно». За одно преступление можно дать 2 года, а за другое — 150 лет. Разница между этими сроками весьма наглядна и отражает всю тяжесть преступления с точки зрения общества.