В редакции «Газеты.Ru» закончилось онлайн-интервью с первым заместителем председателя Центрального банка России Алексеем Улюкаевым. Какие проблемы есть в российской банковской системе? Что происходит с Банком Москвы? На эти и другие вопросы читателей ответил Алексей Улюкаев.
Газета.Ru: Здравствуйте, Алексей Валентинович.
Улюкаев: Здравствуйте.
Газета.Ru: Банк России завершил проверку Банка Москвы, качества его кредитного портфеля. Могли бы вы рассказать о результатах?
Улюкаев: Я не готов сейчас обсуждать результаты проверки. Потому что я непосредственно надзор не курирую. Я сам не знаком с деталями и не готов обсуждать, совпадают ли они с тем, что опубликовала Счетная палата.
Елена, Москва: Центробанк выделил на санацию Банка Москвы 300 млрд рублей. Почти столько же АСВ выделило на спасение банков во время кризиса. Не много ли для одного банка?
Улюкаев: Центробанк еще не выделил, мы приняли решение, что при выполнении определенных условий — консолидация санатором не менее 70 процентов капитала банка — только после этого мы сможем выделить 295 млрд рублей Агентству по страхованию вкладов, которое затем будет фондировать этими средствами операции санатора. Это огромная сумма. Надо понимать, что Банк Москвы — пятый по величине банк в стране, это больше 130 млрд рублей депозитов частных лиц, это сумма больше, чем названная сумма средств бюджетных организаций города Москвы, внебюджетных организаций или аффилированых с государством. На кону стоят суммы даже большие. Кроме того, ситуация с Банком Москвы, безусловно, влияет в целом на ситуацию в банковском секторе, определяет поведение кредиторов, инвесторов и во многом будет служить основанием для того, чтобы глобальные инвесторы принимали решение относительно своих российских инвестиций.
Евгений, Тюмень: У меня к вам вопрос. Почему на наши народные деньги спасают Банк Москвы, а не дадут ему обанкротиться, выбрасывая сотни миллиардов в черную дыру? И почему человек, укравший сотни миллиардов, до сих пор на свободе?
Улюкаев: Относительно украл, не украл — решит суд. Возбуждено уголовное дело, соответствующие органы работают. Наверное, если будут доказательства, то будет, видимо, и соответствующая перспектива правовая. Спасают ли просто Банк Москвы — еще раз спасают средства всех тех, которые доверились Банку Москвы, — депозитеры, партнеры, кредиторы. Предположим, что мы просто отзываем лицензию банка, предположим, что мы не оказываем поддержку. Это означает, что Агентство по страхованию вкладов должно выполнить свои обязательства больше, чем на 100 млрд рублей, сразу. Это означает, что названные суммы в государственных организациях также провисают и возникают риски их потери. Если есть проблема такого масштаба, вы так или иначе расходуете средства, но в одном случае безвозвратно, а в другом инвестируете средства с высокой степенью надежды, что они вернутся. Мы выделим как пятилетний кредит агентству, деньги возвратные, их можно рассматривать как инвестицию.
Газета.Ru: Рассматривали ли вы негативные сценарии?
Улюкаев: Мы предоставляем средства Агентству по страхованию вкладов. У нас нет сомнений, что оно средства вернет. Тем не менее в соответствии с банковскими процедурами мы создаем определенные резервы. Я считаю, что мы застрахованы от любого развития событий.
Александра: Алексей Валентинович, куда ЦБ смотрел раньше? Неужели для начала настоящих проверок в Банке Москвы необходимо было вначале сместить неугодного чиновника, а вслед за ним и приближенных к нему бизнесменов? Спасибо!
Улюкаев: Я думаю, что Центробанк смотрел туда, куда следовало смотреть: баланс банка, документы, все регуляторы мира изучают состояние своих клиентов с точки зрения соблюдений ими тех или иных правил представления о рисках, соотношения капиталов и активов, предполагая законопослушность клиентов, что все действуют в правовом поле. Никакой регулятор мира не исходит из того, что, возможно, его клиент является мошенником и нарушает законодательство. Это совершенно другое регулирование.
Второе, надо сказать, что Банк Москвы — сложная организация, которая совмещает в себе две разных ипостаси: с одной стороны, это качественный нормально работающий банк, где есть система правильных процедур внутрибанковских, хорошая филиальная сеть, нет излишних рисков. При этом внутри банка, глубоко внутри, спрятана некая спецструктура, которая занималась тем, что обслуживала бизнес своего топ-менеджера. И туда добраться было крайне сложно. Сейчас, когда анализируешь материалы прошлых проверок, они проводились регулярно, априори зная, что произошло, ты видишь кое-что, что привлекает внимание, это зная, что произошло. Без этого знания трудно эти уязвимые слабые рисковые элементы вычленять.
Плюс к тому действительно надо понимать, что это такая особая зона — Москва периода лужковского руководства, где не всегда действовали федеральные законы, надзорные требования, не всегда можно было применить инструментарий регулятора, сталкивались здесь с неким противодействием тех институтов, которые годами складывались в Москве.
Газета.Ru: Если вы теперь замечаете в отчетности вещи, на которые не обратили внимание, если другой банк действует не по закону — это тоже будет темным пятном для вас?
Улюкаев: Мне трудно себе представить что-нибудь сопоставимое с этой проблемой — величина банка и степень специфичности операций. Конечно, по некоторым банкам, руководство которых прямо нарушало закон, действия, подпадающие под УК, — мы также были не в полноте знаний. Есть банки, у которых отозваны были впоследствии лицензии, где прямо нарушалось российское законодательство.
Ольга: Алексей Валентинович, добрый день. У меня два вопроса. Первый: если бы Банк Москвы не был выставлен на продажу, его проблемы так и остались бы неизвестными? Второй: если бы Банк Москвы купил другой банк, например Альфа-банк, который тоже интересовался этим активом, как бы изменился размер государственной помощи банку? Спасибо!
Улюкаев: Это сослагательное наклонение, я не знаю, что было бы, если бы. Думаю, что в любом случае качество активов никак не изменилось от того, что их приобрел другой собственник. Рано или поздно проблема не должного кредитования, неправильного учета рисков, некачественных активов была бы материализована. Это потребовало бы соответствующих действий по санации. Это вопрос времени. Все остальное — это гадание.
Екатерина: Везде пишут о том, что банк-покупатель ВТБ купил Банк Москвы, не проведя при этом процедуры оценки активов банка — due diligence. Это так? Если да, то почему покупатель оказался настолько самонадеянным?
Улюкаев: Думаю, что действительно проверка была проведена упрощенная, полноценной процедуры не было проведено в необходимом объеме. Это так. С другой стороны, специфические действия менеджмента банка приводили к тому, что это было сделать крайне затруднительно. При этом, темп совершения сделки во многом определялся позицией продавца. Надо понимать, что продавец — правительство Москвы — был заинтересован провести все быстро, потому что это диктовала бюджетная ситуация, общее сформировавшееся понимание, что должна идти приватизация банковских активов. И на этом фоне я не оправдываю, но понимаю ту скорость, с которой принимались решения и с которой совершались эти действия.
Константин: ЦБ для спасения Банка Москвы собирается напечатать 300 млрд руб. Такие деньги из воздуха не берутся и сами в воздухе не растворяются, они могут быть «усвоены» рынком только за счет инфляции, которая «равномерно» ляжет на все население России. Получается, что коммерческие банки БМ и ВТБ хотят решить свои проблемы за счет простых граждан России?
Улюкаев: Что хотят сделать коммерческие банки — это надо спрашивать их. По инфляции, я глубоко убежден, что мы в состоянии провести санационные процедуры за счет нашего кредита без инфляционных последствий, приведя в действие механизм стерилизации этих средств через инвестирование в ОФЗ.
Людмила: У Банка Москвы 9 млн вкладчиков. Это целый мегаполис людей, если вдуматься… В банке обслуживаются в том числе льготники и малоимущие. И вообще там много простых, очень небогатых людей, для которых эти вложенные в банк деньги — можно сказать, последняя копейка, что у них есть. Так вот, у меня вопрос. Повлияет ли вся эта ситуация с Банком Москвы на тех людей, кто держит в банке депозиты? Есть ли риск потерять вложенные деньги?
Улюкаев: Именно для того и приведен в действие мощный и необычный по своей величине механизм санации, чтобы эти граждане не пострадали, были полностью защищены их депозиты, интересы держателей социальных карт, чтобы в срок выполнялись все обязательства перед этой категорией граждан.
Ольга: Алексей Валентинович, добрый день! Считаете ли вы, что надзор за банковской системой необходимо ужесточить? Ведь за последний год в банковской сфере произошло много скандалов. И покупка ВТБ Банка Москвы с таким количеством плохих кредитов, что государству пришлось выделить для его спасения почти 300 млрд рублей. И банкротство Межпромбанка Сергея Пугачева, занимавшегося выводом активов, и банки Сергея Урина. Что Центробанк предлагает сделать, чтобы таких историй больше не было? Спасибо за ответ!
Улюкаев: Мы сейчас находимся в работе, имеем поручение президента сформулировать предложения по совершенствованию надзора, регулированию в банковской сфере. Сейчас могу сказать, что многие наши предложения последних лет, в частности по введению механизма профессионального суждения, по введению механизма отстранения несостоятельных владельцев и менеджеров банков, по введению механизма постоянного присутствия инспекторов ЦБ, должны быть реализованы и это даст возможность более качественно осуществлять надзор. К сожалению, ЦБ вооружен в этом смысле гораздо слабее, чем большинство надзорных органов мира, гораздо меньше инструментов воздействия на менеджмент и собственников банков, чем следовало бы иметь.
Татьяна: Алексей Валентинович, насколько серьезно будет ужесточен надзор за кредитными организациями после ситуации с Банком Москвы? Вы сказали, что будет создана рабочая группа. Что она будет делать? Или это все слова? Как повлияет на размещение второго 10-процентного госпакета ВТБ санация Банка Москвы? Будет ли интерес со стороны инвесторов? Рассматривается ли вариант перенесения сроков приватизации ВТБ? Планируется ли смена руководства ВТБ после неудачной покупки Банка Москвы?
Улюкаев: Мне кажется, предложения будут подготовлены очень серьезные, очень жесткие. Какие будут приняты, какие нет — вопрос к законодателям и президентской администрации.
Что касается ситуации с банком ВТБ, мы видим сейчас, что его партнеры, глобальные кредиторы, инвесторы с пониманием относятся к тому, что происходит, к тем мерам поддержки, которые предпринимаются. Мы видели на опыте размещения бондов банка ВТБ. Взаимодействие наше с инвесторами, держателями или интересантами участия в капитале банка говорит о том, что интерес они сохраняют. Широкий круг инвесторов сохраняет этот интерес.
Максим: Почему ЦБ де-факто перестал выполнять надзорную функцию за деятельностью банков? Я знаю многих физических лиц, которые обращались в ЦБ с конкретными жалобами на нарушения законодательства банками, в ответ получали стандартные отписки под копирку о том, что они вправе обратиться в суд. Никаких конкретных действий предпринято не было. Между прочим, это касалось и обращений касательно нарушений в Банке Москвы — ЦБ проигнорировал эти заявления. Получается, что ЦБ сам во многом несёт ответственность за произошедшее? Я понимаю, что такая повседневная работа по соблюдению банковского законодательства требует ресурсов, но она закреплена законом, а ЦБ фактически от этого отмежевался. Вы знаете об этой проблеме или будете отрицать ее наличие?
Улюкаев: Каждый такой случай надо рассматривать отдельно. Я не знаком с этими обращениями, отписками. Хочу еще раз сказать, что область допустимых значений действия надзора ЦБ, установленная законом, весьма узка относительно международных стандартов. И предполагаю, что в ряде случаев это была не отписка, а адекватное отражение ситуации, что суд — единственная инстанция для решения проблемы. Но в каждом случае надо разбираться отдельно.
Оксана Леонидовна: Скажите, понесет ли
Улюкаев: Фундаментально это было бы самым плохим способом надзора. Необходимо право сотрудников на профессиональное суждение. В ряде случаев оно может быть неточно и даже ошибочно, но сотрудник должен знать, что он не будет преследоваться за это, иначе он не будет совершать необходимых мер по защите интересов банковской системы. Мы, к сожалению, имеем негативный опыт, когда в результате определенных действий Банка России в кризис 1998-го года потом были требования уголовные к сотрудникам, и они были наказаны. Я хочу сказать, что регулятор-надзорщик должен быть защищен в своих действиях, если хотим, чтобы он действовал в наших интересах.
Егор: Здравствуйте. Скажите, кто следующий после Банка Москвы? От каких банков еще ждать сюрпризов?
Улюкаев: Я не думаю, что мы должны ждать чего-либо сопоставимого по величине с этой проблемой.
Карина: Административный ресурс, которым располагает банк, позволяет считать его относительно надежным. Так было и с Банком Москвы, пока не ушел Лужков. Означает ли это, что проблемы могут быть и в Сбербанке?
Улюкаев: Сбербанк мы знаем достаточно хорошо, ведь мы там основной акционер. Банк очень качественный, в котором не может быть никаких сколь-нибудь серьезных проблем.
Симаков Олег: Алексей Валентинович, вы, как член наблюдательного совета ВТБ, предполагаете вернуть обманутым акционерам «народного IPO» вложенные средства или репутации банка уже все равно, одним скандалом больше или меньше (покупка в разгар кризиса ФК «Открытие», буровые установки и т. д.)? Мы госбанк! Дело дошло уже до политики, как на последнем годовом собрании в июне.
Улюкаев: Я не знаю о факте обмана акционеров в ходе IPO, мне ничего не известно про это. В любом случае приобретение собственности — некий риск, некая ответственность инвестора. Можно говорить о том, правильно ли была организована рекламная кампания, такой широкий круг инвесторов, часть из них не готовы к инвестициям такого рода. Здесь, возможно, была ошибка, надо обсуждать. Но ничего сходного с обманом, на мой взгляд, не было совершено, и вернуть средства, безусловно, невозможно в соответствии с легальными процедурами.
emigrant: Алексей Валентинович, расскажите, пожалуйста, почему у нас в стране все равны перед законом, но некоторые РАВНЕЕ?
Улюкаев: Это риторический вопрос, на который я отвечу ничуть не лучше, чем задающий его.
Александр: Если вы собираетесь спасать Банк Москвы на деньги налогоплательщиков, т. е и мои тоже, то я хочу получить свою долю в Банке Москва. Проще национализировать, вернуть все кредиты или залоги за них. Поднять капитализацию и провести приватизацию. Ответьте на вопрос.
Улюкаев: Приобретателем Банка Москвы является группа ВТБ, в которой 75 процентов принадлежит государству, в известном смысле это является национализацией. Второе: формально это не деньги налогоплательщиков, это деньги ЦБ, эмиссия, которая, конечно, связана со всеми участвующими в экономике субъектами, но не является прямыми деньгами налогоплательщиков.
Емельян:
Улюкаев: Я не знаю о том, почему то или иное лицо преследуется, а другое не преследуется — это вопрос деятельности правоохранительных органов. Проблемы Межпромбанка большие, и надо понимать, что ситуация в Межпромбанке развивалась во время банковского кризиса, и в это время какое-либо неосторожное действие регулятора могло вызвать эффект домино и стать проблемой всей банковской системы. В этом смысле регулятор должен был быть терпеливым. Возможно, мы были излишне терпеливы. Это видно сейчас, но в ситуации во время кризиса, когда любое действие может спровоцировать нежелательные последствия, мне кажется, резонно, что мы были осторожны.
Нуждающийся: Я бы очень хотел получить кредит под 0,5%. Ну хотя бы под 1%. Сколько нужно украсть, чтобы это заслужить?
Улюкаев: Риторический вопрос.
nastya: Если ЦБ договорится по оценке судостроительных активов Пугачева, какие могут быть варианты оформления сделки с ОСК? Спасибо!
Улюкаев: Это вопрос, который сейчас не может быть прокомментирован. Идет определенная судебная процедура, и забегать вперед было бы сейчас крайне неуместно.
Алена: Скажите, пожалуйста, почему нам озвучивается процент инфляции ниже, чем на самом деле. Мы умеем считать и каждый день ходим в магазин, сравнивая цены. Услуги неимоверно растут каждый год. Когда нас перестанут обманывать?
Улюкаев: Я не знаю, кто вас обманывает. Не знаю, что такое процент инфляции, такой какой он на самом деле. Сейчас это пять процентов за полгода, в год рассчитываем выйти в семь процентов. Другое дело, что инфляцию каждый применяет к себе, у каждого своя потребительская корзина. Мы пользуемся усредненной потребительской. Если у вас больше продуктов, чем в усредненной корзине, то ваша инфляция будет выше. Если в вашей корзине большая доля техники, то ваша инфляция будет ниже, потому что по технике даже есть снижение цен. В целом я гарантирую, что мы правильно исчисляем инфляцию.
Виктор: Внимательно слежу за вашими прогнозами инфляции. За все годы ни один прогноз, сделанный в начале года, не соответствовал даже близко результатам года. В течение года прогноз регулярно корректируется. Какой смысл в таких прогнозах? Люди теперь элементарно им не верят.
Улюкаев: Если люди не верят, значит, мы плохо работаем, в частности, я плохо работаю. С моей точки зрения, степень расхождения прогнозов с реальностью не слишком велика — меньше, чем расхождение других прогнозистов. Сейчас наш прогноз ровно такой, какой был сделан в августе прошлого года. Мы не меняли его, тогда определили как инфляцию 7 процентов и придерживаемся строго. В начале текущего года не было ни одного аналитика, который не подвергал бы критике этот прогноз, говорил, что цифра будет двузначной. Сейчас все цифру скорректировали, говорят про 8—8,5 процента.
Кирилл Ширинский: Алексей, ЦБ РФ уже неоднократно заявлял о переходе к таргетированию инфляции и свободному валютному курсу. Разговоры об этом ходят уже с 2006 года, но лучшее, что мы пока видели, это расширение бивалютной корзины этой весной. Интересуют несколько вопросов:
1. Почему так тяжко ЦБ дается этот переход? Складывается ощущение, что свободный курс старается не допустить мощное нефтегазовое лобби. Так ли это? Или переход к низкой инфляции — это чисто техническая задача?
2. Почему правительство считает себя вправе контролировать инфляцию в стране, а также валютный курс (я имею в виду плавную девальвацию осенью 2008-го)? Интересно, кому вообще принадлежит эта идея?
3. Как вы считаете, должен ли быть ЦБ страны реально независимым и насколько положение о независимости ЦБ РФ совпадает с тем, что мы имеем сейчас?
4. Ситуации с Межпромбанком и Банком Москвы. Как случилось так, что ЦБ проглядел банкротства этих двух банков?
Улюкаев: Переход к таргетированию инфляции, свободного курсу дается тяжко — сложная нестандартная задача. Я считаю, что часть мы уже решили. У нас на практике осуществляется свободное плавание курса рубля, мы не защищаем никакое значение курсовых соотношений, у нас плавающий коридор, границы которого меняются, интервенции мы совершаем внутри коридора. И в этом смысле курс складывается под влиянием спроса и предложения, мы гасим только излишнюю волатильность, потому что считаем, что это вредно для делового климата и мешает работать участникам рынка. Но таргетирование — это не только курс политики, не только свободное курсообразование. Это мощный механизм, по которому действия регулятора — установление цены денег, установление ставки рефинансирования и других ставок — передаются экономике, и для этого должны быть развитые финансовые рынки. Вся работа, которая ведется сейчас в рамках формирования международного финансового центра, работа по снижению рисков для инвесторов, по развитию системы клиринга, по развитию системы снижения рисков через центр контрагента, по созданию центрального депозитария, который также снижал бы риски инвесторов, — все это механизмы развития финансового рынка. Без этого таргетирование будет неполноценным.
Что касается действия лоббистов — конечно, они есть, конечно, экспортеры заинтересованы в том, чтобы не допускать укрепления курса национальной валюты. Я не верю в пагубность укрепления рубля для экономики. Считаю, есть разнонаправленные элементы, и вмешательство в действия рыночных сил было бы скорее вредным, чем полезным. Думаю, что сейчас мы именно в рамках не только Конституции, но и практически независимости ЦБ можем отстоять это понимание.
Безусловно, контроль инфляции — не чисто техническая задача. Это управление инфляционными ожиданиями, диалог регулятора с обществом, где действия регулятора должны быть понятными. Стараемся идти по пути информационной открытости, объяснения наших действий. Наверное, не всегда качественно это делаем, но стараемся.
Елена: Алексей Валентинович, добрый день! Дайте, пожалуйста, оценку по оттоку капитала. И в целом, наступит ли год, когда ЦБ наконец зафиксирует приток денег в Россию? Или для этого баррель нефти должен стоить под 150 долларов?
Улюкаев: ЦБ уже фиксировал в течение двух лет приток капитала в РФ. Надо понимать, что приток и отток капитала не являются однозначно положительным или отрицательным. Это очень конкретные обстоятельства. Мы говорим о результирующей цифре сальдо движения частного капитала. При этом растут обороты притока и оттока. И это может объясняться разными обстоятельствами. На краткосрочном горизонте это определяется спросом на рублевые активы. Отток первых пяти месяцев этого года — более 30 млрд долларов по сальдо движения частного капитала — с моей точки зрения, определялся прежде всего тем, что экспортеры не предъявляли спрос на рублевые активы, предпочитали валютные инструменты, что определялось и общим состоянием экономики, и инфляционными ожиданиями в начале года. Сейчас здесь наступает некоторое отрезвление участников рынка, снижение негативных ожиданий, поэтому наш прогноз до конца года, что этот баланс будет нулевой. В целом предстоит огромная работа по улучшению климата. Климат, конечно, неблагоприятный для инвесторов.
Василий: Алексей Валентинович, после всех Греций, Ирландий, Португалий и Италий вы верите в еврозону и в валюту евро?
Улюкаев: Вопрос не веры, а знания. Мне кажется, мы знаем много об экономике Европы. Европейская экономика выходит из кризиса на ожиданиях на будущие темпы экономического роста. Мы знаем много об оздоровлении бюджетов в странах Европы. Мы знаем о формировании новых европейских институтов, которые призваны обеспечить финансовую стабильность. Все говорит о том, что шансы европейцев на решение острых проблем являются высокими. И это понимание с нами разделяют международные финансовые организации и глобальные инвесторы. Я думаю, что здесь перспектива вполне предсказуемая и недраматическая.
Elena: Понимаю, что вопрос спекулятивный, но тем не менее. Если демократы и республиканцы не договорятся по долговому потолку и в августе произойдет технический дефолт США, чем это обернется для мира и для России в частности? Спасибо.
Улюкаев: Первое, я не верю, что это возможно, что такой договоренности не будет. Здесь очень велик политический элемент: стороны решают свои политические проблемы, в том числе происходит создание определенного информационного фона.
Технический дефолт теоретически возможен, ведь технический дефолт — это разовое неисполнение обязательств. Это, возможно, разовая, кратковременная ситуация, которая не может, с моей точки зрения, серьезно повлиять на рыночную ситуацию, по спредам, по доходам, по обязательствам, по цене. Возможна краткосрочная ситуация. Технический дефолт — это плохой сигнал для рынка, но он не несет драматических последствий. Российский фондовый рынок, безусловно, его выдержит.
владимир валентинович: Алексей Валентинович! Вы соратник и соавтор идей Е. Гайдара, как и один из руководителей страны А. Кудрин, в результате реализации которых страна на нефтяной игле, высокотехнологический экспорт приближается к нулю, наука и образование деградируют, демографическая ситуация «меняет цвет лица’’, но финансисты, сырьевики и высшее чиновничество в списках «Форбс». Реальна ли модернизация по Д. А. Медведеву, какой-либо иной прорыв или Тэтчер права и останутся максимум 50 млн. присматривающих за территорией? Спасибо.
Улюкаев: Это вопрос разного рода мифов, с которыми можно спорить или не спорить: является ли ситуация с технологическим экспортом следствием действий Гайдара, Кудрина или меня или, наоборот, благодаря этим действиям ситуация не стала еще хуже. Видимо, задающий вопрос верит в то, что он говорит, и спорить довольно сложно. Модернизация реальна в той мере, которой мы все будем реализовывать эту идеологию и набор действий. Нет ничего экстравагантного: многие страны мира проводили технологическую модернизацию, это возможно. Это политическая воля всех нас — не только руководства, но и всех остальных. Есть ли она — это проверяется практикой. Надеюсь, что она есть и сохраняется.
алексей тихонов: В конце 90-х вы выступили с идеей «либеральной империи» в качестве основы программы для «Правого дела» (тогдашнего). Как вы относитесь к этой идее спустя десятилетие? Может ли она стать основой для нынешнего «Правого дела»?
Улюкаев: Идея либеральной империи — это Чубайс, все лавры ему. У меня были идеи, которые по духу соответствуют этому, но терминологически они так не обозначались. У меня была книжка «Правый поворот», где излагается видение возможности серьезного изменения экономического и общественного устройства на основе правой идеологии, сочетания либерализма и, если можно так выразиться, имперского стиля. Идеологически я не менял своих взглядов за это время.
Не очень хорошо себе представляю, что такое нынешнее «Правое дело». Знаю, что Прохоров возглавил, а что он возглавил — не очень хорошо знаю.
Kanaev: Влияют ли предвыборные кампании 2011—2012 годов на финансовые потоки? Вы замечаете разделение бизнесменов на команду Путина и команду Медведева? Существует ли риск стремительного оттока капитала, если проигравшая команда не получит гарантий и не будет уверена в своем будущем?
Улюкаев: Вопрос, я бы сказал, избыточно конкретный. Да, конечно, предвыборная кампания всегда влияет на бюджетное устройство, формирование обязательств социальных, инвестиционных, на бюджетный дефицит. Это испытание для устойчивости бюджетной системы. Верю, что наша бюджетная система обладает устойчивостью.
Стремительный отток капитала, думаю, невозможен, думаю, что большинство политических рисков уже учтено держателями активов, и никакого неожиданного развития событий я лично не ожидаю.
Нитуп: Собирается ли коллектив ЦБ вступить в «Народный фронт» по примеру граждан из РЖД или «Почты России»? Спасибо
Улюкаев: Очевидно, что нет, не собирается.
Анатолий: Считаете ли вы рубль, создаваемый через currency board и, по сути, являющийся деривативом доллара, полноценной, конкурентоспособной валютой?
Улюкаев: Сейчас рубль у нас не работает в режиме currency board. Источником являются и чистые внутренние активы. С 2009 года уровень чистых активов резко возрос, поэтому ситуация здесь гораздо более комплексная, чем представляется спрашивающему. Считаю, что рубль является конкурентоспособной валютой, с которой возможны любые операции. Во-вторых, это валюта, которая обеспечена мощными резервами, устойчивой фискальной системы, и в этом смысле все глобальные инвесторы оценивают валютные риски по рублю как невысокие, вполне приемлемые.
Сергей: Когда российский рубль будет иметь свой знак?
Улюкаев: Я это не отслеживал.
Елена: На счет рубля, каковы, по-вашему перспективы введения нашего рубля в Белоруссии, то есть переход двух стран на единую валюту? Как вообще вы оцениваете эффективность девальвации белорусского рубля?
Улюкаев: По первой половине вопроса: уже примерно пять лет назад мы были полностью готовы нормативно к введению рубля как законного средства на территории Союзного государства. Были согласованы документы с Нацбанком Белоруссии, но не было политической воли белорусского руководства. Думаю, что с тех пор белорусская макроэкономика развивалась не в лучшем варианте, большое количество серьезных проблем накапливалось латентно, они реализовались в этом году. В этой ситуации, до санации белорусской экономики, говорить о переходе на единую валюту было бы преждевременно. Время покажет.
По девальвации белорусского рубля. Вообще любая мера, связанная с валютным режимом, не может быть оторвана от мер фискального регулирования. Мы не должны попасть в девальвационную спираль, а для этого вы должны перекрыть кран, который воспроизводит вашу локальную ликвидность — избыточное кредитование, избыточные фискальные расходы, которые могут быть обращены на валютный рынок. Если эти меры вы будете принимать вместе, как во время кризиса в конце 2008 — начале 2009 годов, вы добьетесь результата, если разрозненно — есть риск попасть в девальвационную спираль.
Магомет Яндиев, МГУ Ломоносова: Алексей Валентинович, здравствуйте! Ходят разговоры, что вы стали членкором Академии наук России. Это правда?
Улюкаев: Это неправда.
Исхаков Искандер Рустамович: Хотелось узнать позицию ЦБ РФ по развитию исламского банкинга в России. Многие неисламские страны (Британия, Япония, Сингапур) внесли дополнения в законодательство, необходимые для возможности полноценного функционирования исламских банков. Возможно ли подобное и в России?
Улюкаев: Мне кажется, это вопрос не первой, и не второй, и даже не третьей актуальности. Есть реальные проблемы в финансовом секторе, в надзоре, в регулировании, нам с ними бы разобраться.
Алеша: Сколько будет стоить рубль в конце года? И доллар? И евро?
Улюкаев: Относительно пары доллар/евро — бессмысленное гадание. Что касается рубля, считаю, что шансы некоторого укрепления и некоторого ослабления в пределах рубля за бивалютную корзину примерно равны. Мы не даем прогнозов по валютному курсу, и считаю неправильным, когда его дает
Оля: Сколько банков должно быть в банковской системе?
Улюкаев: Столько, сколько обеспечивает предоставление качественных кредитных продуктов населению при низких рисках.
Газета.Ru: Как вы оцениваете масштабы приватизации банков России?
Улюкаев: По приватизации банков мы должны идти достаточно далеко — снижать долю до контрольного пакета, и до блокирующего пакет. Вполне представляю себе ситуацию, когда мы снизим участие в банках до нуля. Что касается сроков, то мы хотели бы, чтобы наша приватизация была экономически эффективна, она должна учитывать ситуацию на финансовых рынках. Мы должны каждый раз понимать спрос и предложения финансового рынка, привлекать финансовых консультантов для соответствующих рекомендаций. Идеологически, считаю, мы вправе и должны идти к этому последовательно.
У. Б.: Есть ли для вас авторитеты в банковском мире, к мнению которых вы прислушиваетесь?
Улюкаев: Сложный вопрос. Есть. И в России, и в целом. Я считаю, что нужно прислушиваться ко многим. Лично для меня всегда самым большим авторитетом в экономике был мой покойный друг Егор Гайдар. Кого-то сопоставимого с ним я не знаю.
Андрей: Как вы выбираете банк, в котором хранить сбережения?
Улюкаев: Очень просто: я член наблюдательного совета двух банков — ВТБ и Сбербанка. В них и храню свои сбережения
Газета.Ru: Спасибо большое за ваши ответы. Что бы вы хотели в заключение пожелать нашим читателям?
Улюкаев: Мне очень нравится у Гоголя выражение: «Сто лет и куль червонцев». Вот этого и желаю нашим читателям.
