Заместитель председателя Внешэкономбанка Михаил Полубояринов рассказывает в интервью «Московским новостям» о крупнейших стройках сочинской Олимпиады, основным кредитором которых стал ВЭБ.
— Проектов в Сочи очень много, оценки инвестиций, которые появляются в СМИ, тоже разные. Хочется услышать достоверную цифру по крайней мере по вашим проектам. Какова сумма, сколько денег Внешэкономбанк вкладывает в сочинскую Олимпиаду?
— На сегодняшний день мы имеем пакет проектов, в которых доля участия Внешэкономбанка превышает 132 млрд руб. При этом общая стоимость этих проектов — 190 млрд. Таким образом, можно сказать, что Внешэкономбанк сегодня является основным кредитором Олимпиады.
— То есть, основным ее кошельком.
— Не совсем кошельком, я с таким определением не соглашусь, и вот почему. С самого начала схема участия ВЭБа в олимпийских проектах предполагала, что он возьмет на себя не только проверку финансовой модели проектов, не только их финансирование, но и мониторинг организации строительства. Предполагалось, что банк вместе с госкорпорацией «Олимпстрой» обеспечит оперативный контроль качества работ, целесообразности принимаемых решений, полноты проектной и разрешительной документации и т. д. Банк также должен контролировать, как инвесторы соблюдают взятые обязательства, целевым ли образом расходуются средства, соответствуют реальные объемы строительства и его стоимость изначально объявленным заемщиком. Ведь многие спортивные и инфраструктурные объекты возводятся в рамках государственно-частного партнерства. Проще говоря, банк обязан контролировать не только финансовые потоки, но и физические объемы строительства, минимизировать риски, четко понимая, что будут соблюдены сроки, установленные «олимпийским календарем», и деньги не будут «зарыты в котлован».
— В каком состоянии сегодня ваши объекты? Что уже построено и к чему еще даже не приступали?
— Уже введены в эксплуатацию и функционируют новый терминал аэропорта Сочи и вторая очередь Сочинской ТЭС. Это ключевые объекты: энергетика и, что называется, въездные ворота в Олимпиаду. Из других проектов, находящихся в финансовой юрисдикции ВЭБа, в наивысшей степени готовности находится комплексный горнолыжный курорт «Роза Хутор». Он включает как сеть трасс, так и жилых помещений, апартаментов. Это один из самых крупных и дорогостоящих объектов Олимпиады. У нас нет сомнений, что этот курорт полностью введут в строй в срок — строительство закончат в 2013 году. Кстати, там уже проходят соревнования. Динамично идут работы и на другом нашем масштабном объекте — спортивном комплексе «Красная Поляна», или, как его часто называют, «Горная карусель», сейчас там идет строительство трамплинов.
В то же время некоторые олимпийские объекты, в которых принимает участие ВЭБ, пока еще не построены. Ряд гостиничных проектов находится еще в стадии подготовки и утверждения проектно-сметной документации, но эта ситуация характерна для олимпийских строек в целом.
— Вы сказали «гостиничные проекты», а зачем Внешэкономбанк финансирует сооружение гостиниц? Считается, что это «поляна» для частных инвесторов, на этом ведь могут неплохо заработать коммерческие структуры.
— Это достаточно популярное клише: дескать, гостиницы — чисто коммерческие объекты, не требующие привлечения государственных средств. На практике это далеко не всегда так. Проекты строительства отелей нередко оказываются высокорисковыми, с неподтвержденными финансовыми результатами для инвестора. Тому существует множество причин — и неподтвержденность спроса рынком, требования к формату и составу номерного фонда, строгие временные рамки, дополнительные экологические стандарты, вопросы безопасности, условия предоставления земельных участков и многое другое. Поэтому ВЭБ выступает «финансовым плечом» по целому ряду проектов, в которые до этого не смогли привлечь коммерческое кредитование, и на момент принятия банком решения существовала угроза, что их не получится реализовать. Мы как Банк развития действуем в ситуации, которую можно сформулировать так: «если не мы, то никто», что отвечает принципам меморандума о финансовой политике ВЭБа. Одним из таких объектов является отель для членов МОК. Вы сами понимаете, что этот объект — в некотором смысле «лицо Олимпиады», его необходимо реализовать по «полной программе» при любых обстоятельствах.
Другой пример — это гостиничный комплекс и апарт-гостиница на 3600 мест. За все время по этому объекту успело смениться уже несколько инвесторов, сейчас он перешел к компании «Ренова». Мы решили пойти новому инвестору навстречу, оказав ему поддержку на подготовительном этапе в форме бридж-финансирования, то есть финансирования на короткий срок и на определенных условиях еще до открытия проектного финансирования.
— Такое впечатление, что частные инвесторы разочаровались в Олимпиаде и бросают стройки, а вы их за ними подхватываете.
— Нет, ситуация иная. Постараюсь объяснить: изначально механизм финансирования олимпийских объектов строился на том, что, во-первых, государство берется только за бюджетные, заведомо неокупаемые объекты, а все бизнес-привлекательные и эффективные проекты передаются частным коммерческим структурам, в основном представленным крупным бизнесом. Второй принцип: коммерческие структуры строят именно сами эти объекты, а создание инфраструктуры — задача государства. На поверку довольно быстро стало понятным, что по части проектов, которые теоретически считались коммерчески привлекательными, на самом деле существуют риски коммерческой востребованности и строительные риски (в том числе связанные с началом финансирования без полного комплекта проектно-разрешительной документации). Что и нашло свое подтверждение, например, следующим образом: на ряд проектов, в том числе по инфраструктуре, примыкающей к спортивным объектам, частные инвесторы даже из числа крупных не смогли получить кредиты в коммерческих банках.
Чтобы облегчить решение проблем, в начале февраля 2009 года наблюдательный совет ВЭБа утвердил основные условия финансирования олимпийских объектов. Согласно принятым правилам Внешэкономбанк получил право применять облегченные типовые условия финансирования. А инвесторы в итоге получают для реализации проектов льготное государственное финансирование от ВЭБа, недоступное на рынке. При этом наш банк как институт развития исходит из принципа безубыточности, а не максимизации прибыли, операционная маржа минимальна: для каждого проекта ставка определяется индивидуально, но в пределах 0,4—1,4% годовых к ставке рефинансирования ЦБ.
— Вы никак не упоминали Олимпийскую деревню. А она всегда называлась в числе важнейших строек. Что там происходит и как она финансируется?
— Конечно, это тоже один из наиболее значимых наших проектов. Как и в остальных случаях, мы предоставляем максимально дешевые денежные ресурсы в сочетании с вкладом инвестора. У нас стандартная пропорция 30 на 70: 30% вкладывают инвесторы, 70% — ВЭБ. В данном случае нашим партнером выступает компания «Рогсибал». Понятно, что при реализации столь масштабных проектов практически невозможно избежать появления трудностей, но могу без преувеличения сказать: мы идем с инвестором рука об руку, у нас хорошее взаимопонимание, а возникающие проблемы носят рабочий характер и вполне успешно решаются.
Функции ВЭБа по проекту основной Олимпийской деревни не ограничиваются просто кредитованием. Мы ведем технологический контроль, следим за целевым использованием средств, соблюдением сроков строительства и т. д., то есть работаем по сопровождению проекта в целом. Причем делаем это и собственными силами, и привлекая на подрядной основе специализированные инжиниринговые и консультационные фирмы.
— Что будет с вашими проектами дальше, когда закончатся Игры? Если эти объекты, Олимпийская деревня и другие, останутся невостребованными после Олимпиады, то получится, что государственные деньги в таких масштабах — вы сами называли цифры — были потрачены просто на имиджевые проекты. На памятники об Олимпиаде.
— Не могу с вами согласиться, хотя такие опасения для Олимпиад вообще не новость. Однако дело в том, что мы на самом раннем этапе реализации проекта закладываем необходимые денежные средства для его перепрофилирования в будущем, чтобы построенная недвижимость уже после Игр была бы востребована и могла бы полноценно использоваться для проживания и отдыха. Это необходимо и для того, чтобы обеспечить коммерческую составляющую проекта, например, той же Олимпийской деревни, чтобы у банка имелась четкая перспектива возврата инвестированных денег. В МОК есть такой термин: «белые слоны» — это те объекты, которые после Олимпийских игр «умирают», не используются. Мы не хотим, чтобы такие «белые слоны» появились в Сочи. Поэтому программа постолимпийского использования построенного у нас один из ключевых компонентов и критериев при отборе проектов.
