Год прошел как…

Прошедший 2013 год четко делится на две половины: до Эльвиры Набиуллиной и после, точнее, — в процессе. С точки зрения финансово-банковского сообщества — это две совершенно разные эпохи.

«Водораздел» пролегает через июнь 2013 года, когда на смену непрерывному и размеренному течению жизни, к которому привыкали банкиры за 12 лет правления рекордсмена — главы ЦБ Сергея Игнатьева, продержавшегося у руля три срока, пришла Эльвира Набиуллина. Она сразу сообщила, что чисток кадрового состава не будет и тут же отправила на заслуженный отдых большинство своих заместителей — «пенсионеров», перетряхнула самые проблемные территориальные управления, включая московское, отправив в отставку возглавлявшего его почти четверть века Константина Шора. Затем выяснилось, что намечена перестройка региональных управлений Центробанка — теперь они будут привязаны к федеральным округам, и с декабря взялась за переаттестацию сотрудников ЦБ всех уровней, которую, по подсчетам некоторых экспертов, может не пройти до двух третей действующих работников мегарегулятора. Все эти преобразования, как и окончательное присоединение ФКЦБ в рамках создания мегарегулятора, должны закончиться к февралю.

Благословение из Кремля

Конечно, метод переаттестации широко используется в российских компаниях, как способ «оптимизации персонала» — так теперь политкорректно называют сокращения и увольнения. Но происходящие (как внутри Центробанка, так и снаружи — в надзоре и регулировании) изменения слишком масштабны, чтобы оставались сомнения в том, что Эльвира Набиуллина получила из Кремля карт-бланш на проведение реформы финансового сектора. В том числе на те, мягко говоря, непопулярные меры, которые сейчас кто-то называет зачистками и развалом сложившийся финансовой системы, кто-то — кризисом, а кто-то — оздоровлением. А поскольку в числе последних — Владимир Путин, сомнений в том, что курс, взятый в середине 2013 года, будет продолжен, нет, — есть разве что иллюзии, что он изменится.

«И раньше отзывались лицензии у несостоятельных финансовых учреждений. Сейчас, правда, была целая серия таких решений, они очень сложные и для Центробанка, и для финансовых учреждений. Они направлены на оздоровление российской финансовой системы, — заявил генеральную линию Владимир Путин. — Понятно, что несостоятельные финансовые учреждения, которые не могут гарантировать сохранность средств своим вкладчикам и подвергают риску весь сектор, чрезвычайно важный для экономики сектор, должны с рынка уходить, это естественное дело. Но при этом ЦБ должен действовать чрезвычайно аккуратно».

Без надежды на лояльность

На момент написания этой статьи Банком России с начала 2013 года было отозвано уже 30 банковских лицензий, и судьба еще некоторых финансовых организаций оказалась под вопросом. В основном это мелкие, несистемообразующие банки, но панические настроения среди вкладчиков и даже крупных корпоративных клиентов очевидны для всех и везде, включая столицу.

Более того: как только начались зачистки, и рухнули банк «Пушкино» и Мастер-Банк, как госбанки, так и крупнейшие коммерческие, включая дочки западных банков, почувствовали резкий приток клиентов во всех сегментах. Происходящее явно станет для некоторых из комбанков стимулом скорректировать стратегии. Так, в ЮниКредит Банке уже заявили, что намерены сделать ставку на розницу, хотя ситуация в этом сегменте в целом по рынку продолжает ухудшаться. Падает качество заемщиков, растет и «молодеет» просрочка, включая рост объема беззалоговых кредитов, по которым не было ни одного платежа.

В последние месяцы многие розничные банки делают все, чтобы удержать качественных клиентов — это является частью их стратегий. Но состояние неопределенности и ожидание новых банкротств на рынке путает всем карты. И невзирая на уверения Эльвиры Набиуллиной и ее коллег, что нет никаких планов масштабных чисток или черных списков банков, рынок замер в ожидании новых «зверств». Тем более, что и сама председатель Центробанка неосторожно заявила, что чистка рынка продлится до 2017—2018 годов. «Наша работа направлена на профилактику, а не на жесткие репрессивные меры», — пытается теперь успокоить рынок Эльвира Набиуллина, но верят ли ей? И дело не только в том, что население выносит деньги с депозитов в банках: проблемы на межбанке также остаются, а значит налицо пресловутый кризис недоверия.

Заговорить рынок

Наиболее здравомыслящие представители банковского сообщества пытаются гасить панику. «Нужно иметь в виду, что это не из ряда вон выходящее событие, если сравнивать с другими периодами», — комментирует регулярные отзывы лицензий глава АРБР Анатолий Аксаков. Действительно, если посмотреть статистику за прошлые годы, то во время и после кризиса отзывали больше: в 2008 году было отозвано 36 лицензий, в 2009 году — 47, в 2010—28. Также правдив и аргумент, что ни один из банков, потерявших лицензию в 2013 году, не входят в число первых топ-50 кредитных организаций, на которые приходятся 50% активов российской банковской системы. Но паника пока не стихает.

На декабрьском расширенном совете АРБР было принято решение сформировать и реализовывать единую информационную политику, руководство процессом поручили главному редактору портала «Банкир.ру» Яну Арту. Однако эти усилия могут оказаться бессмысленными, поскольку из представителей российской власти о банковском кризисе и зачистках не высказался разве что самый ленивый, а на каждый роток не накинешь платок. Судя по декабрьскому выступлению председателя совета АРБР Александра Мурычева, особое раздражение у рынка вызывают высказывания Алексея Улюкаева, который, вместо того чтобы решать проблемы экономики, сеет панику в финансовом секторе. Также досталось от спикера и главе ВТБ24 Михаилу Задорнову.

«Кризисы произрастают не из экономических факторов, а психологического воздействия и создания панических настроений, в том числе среди населения. Задает журналист вопрос Задорнову: «Есть ли крупные банки, входящие в пятидесятку, в предбанкротном состоянии?» — ответ: «Есть, и рынок о них знает. Будет ли у них ЦБ отзывать лицензию — не знаю», — раздраженно цитирует Александр Мурычев декабрьское интервью руководителя ВТБ24.

Новая реальность

Появление черных списков было неизбежным в ситуации, когда в первой половине года почти без шума ушли с рынка несколько банков, а затем они посыпались десятками. И кстати, последние отзывы лицензий показывают, что списки вполне точны.

После первых двух громких банкротств, по итогам которых фонд АСВ похудел сразу на 50 млрд рублей, еще была вероятность, что это — из ряда вон выходящие случаи, и дело действительно в том, что в рамках антитеррористической зачистки перед Олимпиадой в Сочи объявлена война обналу. Тем более что по той же причине за последние два года были отозваны лицензии у нескольких дагестанских банков.

Но затем стало очевидным то, о чем давно все говорили — в АСВ напринимали ненадежные банки, которые брали у населения деньги под сверхвысокие проценты, а затем выдавали своим же аффилированным юридическим лицам, или даже фирмам-прокладкам, в виде кредитов, фактически выстраивая финансовые пирамиды.

Выплаты еще трем банкам-банкротам: Инвестбанку, Смоленскому Банку и Банку Проектного Финансирования, у которых отозвали лицензию в нехороший день декабря — пятницу, 13-го, — обойдутся фонду страхования вкладов еще в 51 млрд — то есть 100 млрд, плюс те, кому платили раньше, — уже порядка 120. К моменту начала зачисток фонд аккумулировал порядка 230 млрд рублей, в середине декабря осталось 130, а к концу 2014 года эксперты прогнозируют выплаты еще как минимум 50 млрд рублей по «сгоревшим» вкладам, но сейчас этот сценарий кажется чрезмерно оптимистичным. Такова цена резкой смены правил игры.

Кто виноват?

В декабре стало модным обсуждать, кто повинен в происходящем: Набиуллина, слишком резко закрутившая гайки, или Игнатьев, годами их не крутивший.

Ответ выглядит очевидным: состояние рынка в общих чертах было известно всем, кому это по долгу службы положено, но всех устраивало — точнее, не было политической воли что-либо менять. Сергею Игнатьеву не мешали вводить дополнительное резервирование и предпринимать шаги в рамках перехода на «Базель», в каком-то виде проводить стресс-тестирование и надзор. Его зампреды заклинали банкиров задуматься о будущем. И наверное, все. Об этом свидетельствует и долгожительство Константина Шора на посту руководителя Московского ГТУ. Не было секретом, что отношения между ним и руководством ЦБ были натянутыми, но он тем не менее сохранял свой пост и входил в Наблюдательный совет ЦБ до 2011 года. А затем до конца карьеры оставался в совете директоров ЦБ, хотя Сергей Игнатьев прямо говорил о том, что существует конфликт интересов в сфере надзора.

Некоторые публикации в СМИ заставляют задуматься: а не «крышевал» ли кое-кто из бывших «регулировщиков» те самые банки, которые вызвали позднее панику на рынке? Впрочем, и в отношении некоторых действующих надзирателей есть подозрения в плане их безупречности.

Новые ракурсы

О том, что Сергей Игнатьев был отлично осведомлен о масштабах проблем банковской системы, включая излюбленную многими банкирами тактику рисования отчетности, позволяет судить его последнее интервью «Ведомостям». Будучи человеком непубличным, он многие годы ограничивался докладами с официальных трибун, но перед самым уходом с поста все же высказался о том, что отечественные банки можно избавить от большинства сомнительных операций, фирмы-однодневки по силам вывести из теневого оборота, а хищение активов не должно сходить с рук.

Другой вопрос — как именно это делалось. Если с банком «Пушкино» все было понятно: это был не банк, а труба по перекачке вкладов в однодневки, то с Мастер-Банком все явно обстояло не так просто. То, что это крупнейший в России обнальный банк вряд ли стало для кого-то на рынке новостью, но у него был вполне легально работающий бизнес, и немалый. Однако источники уверяют, что к моменту банкротства в нем не было уже ни денег, ни человека, из-за фамилии которого его и не трогали. Это наводит на мысль, что операция была спланирована, и кого надо предупредили.

Неуместные танцы

Любопытно, что расширенное заседание совета АРБР, на который съехался весь российский финансовый бомонд, проходил 12 декабря, как раз накануне черной пятницы. И именно в тот момент, когда банкиры ждали в гости Эльвиру Набиуллину и заклинали ЦБ и правительство перестать губить российский институт банковского посредничества, в высоких кабинетах принималось решение о банкротстве сразу трех банков.

Очень отрезвляюще прозвучал комментарий замглавы департамента финансовой стабильности Банка России Сергея Моисеева, который призвал банкиров вернуться в реальность и внимательно посмотреть на те риски, которые очевидны в ситуации долгосрочной стагнации российской экономики. Больше всего представителя ЦБ настораживает, что почти все активы банки уже заложили для пополнения ликвидности. Сергей Моисеев сравнил банкиров с танцорами, которые не замечают, что корабль идет ко дну.

Вице-президент Ассоциации «Россия» Александр Хандруев в свою очередь сообщил, что поводом для беспокойства остается усиление госбанков, имеющих доступ к дисконтному окну Банка России, что создает неравные условия для работы кредитных организаций на рынке. Он также обвинил банки с госучастием в недобросовестной конкуренции.

Проблема очевидна для всех и не сводится только к банковской системе: на Западе уже пишут книги о системе госкапитализма, выстраиваемой в современной России. Но в 2013 году ситуация обострилась. С момента, когда президентом РФ был озвучен курс на более доступные кредиты, Сбербанк и ВТБ24, пользующиеся дешевыми госсредствами, стали снижать ставки. Чтобы избежать оттока клиентов, их примеру последовали и другие банки, работающие с куда более дорогими ресурсами. Уже летом прошедшего года Александр Мурычев приводил данные, что маржа в Сбербанке составляет порядка 8%, в то время как в среднем по рынку — 3%. В итоге для комбанков в полный рост встал вопрос «процентных ножниц», и ситуацию улучшить не удается. А в условиях, когда государство будет ограничивать ставки по кредитам и намерено бороться с высокими процентами по вкладам, в том числе вводя дополнительные отчисления в фонд АСВ, улучшений ждать не приходится.

Доля госбанков уже в первом полугодии 2013 года почти достигла 50% от рыночных активов. На декабрь 2013 показатель уже превысил 52%, и, судя по продолжающейся закачке ликвидности в Сбербанк, ВТБ и прочие госбанки, тенденция сохранится на перспективу.

Противодействие лоббизму

Очевидной тенденцией ушедшего года можно назвать усиление противодействия мощному российскому банковскому лобби — как со стороны ЦБ, так и правительства, и даже депутатов. Самый значительный провал года — в том, что банкирам не удалось провести свои поправки в 9 статью действующего закона «О национальной платежной системе». В итоге статья, замороженная в 2012 году, с января 2014 вступила в силу, и банкам теперь придется выплачивать средства в случаях мошенничеств с картами.

Похоже, на этом уже рушатся карьеры. Так, экс-президент НП «Национальный платежный совет» Андрей Емелин в ноябре заявил, что уходит создать НП «Национальный совет финансового рынка», который займется экспертизой в финансовой сфере. Но на рынке не уверены, что это получится. И всему виной пресловутая 9 статья.

Банкиры не сдавались до последнего. 12 декабря вице-президент Альфа- Банка Владимир Сенин не отпускал Анатолия Аксакова на президентский прием в Кремле, публично требуя в последнюю минуту заново внести поправки банкиров в законопроект (как отреагировал сам Аксаков, «в нарушение регламента»).

И это не единичный случай, когда мнение банкиров не принимается в расчет. В частности, им так и не удалось пробить и повышение страхового возмещения по необеспеченным вкладам до 1 млн рублей. Впрочем, по этому вопросу единого мнения на рынке не было.

Большие претензии есть у банковского сообщества и к новому закону о борьбе с незаконными финансовыми операциями, который, предоставив право банкам отказывать в открытии счета, заставляет кредитные организации при малейшем подозрении отказываться от клиентов.

Больные темы — в новый год

В настоящий момент сложно понять, где именно находится центр принятия решений в законодательной сфере. Чрезвычайно выросла роль главы комитета по финансовому рынку Наталии Бурыкиной. Именно она, кстати, в том числе пугала рынок идеями, что вкладчикам пора принять на себя риски от вложения денег в ненадежные банки.

Очевидно, что ее шаги зачастую идут вразрез с согласованными позициями ЦБ и Минфина. Дошло уже до того, что Наталия Бурыкина зачем-то пообещала похоронить инициативу Минфина об ограничении расчетов наличными. Складывается ощущение, что не только с Неглинной, но и с Охотного ряда протоптана прямая дорожка в Кремль, но, похоже, что в разные башни.

В любом случае в новом году банкиров ждут новые законы, от которых ранее они успешно отбивались. Так, совместными усилиями ЦБ, Минфина и депутатов пишется закон о коллекшне, куда обещают, в частности, вписать запрет на работу в этой профессии для ранее судимых. И нельзя исключить попытки прописать в нем запрет на неограниченные контакты с должником (эту норму в последний момент с трудом удалось исключить из закона о потребкредитовании). Впереди также урегулирование ситуации вокруг банковских залогов. По некоторым данным, ЦБ планирует проводить жесткий аудит при участии независимых оценщиков. И конечно, Базель III, против которого так возражали банкиры и волнения о котором как-то подзабылись во времена турбулентности.

К «удачам» 2013 года Анатолий Аксаков относит закон о мегарегуляторе. Не привело к ожидаемым сложностям введение мотивированного суждения. Появились механизмы долгосрочного рефинансирования, и в целом ЦБ стал активнее прислушиваться к нуждам банкиров.

Мрачная картина ближайшего будущего

Сергей Моисеев, заместитель директора департамента финансовой стабильности ЦБ РФ:

Первое, и это очевидно, никто из частников санировать банки не будет, там — кот в мешке, и никто не будет туда соваться.

Второй момент относительно рефинансирования: равный доступ, специальное дисконтное окно… ребята, это теоретические изыскания! По факту в рефинансировании участвуют 200 банков, это 95% активов. Я смотрел объемы рефинансирования на межбанке, каковы реальные потребности во внешней ликвидности для тех, кто не участвует в операциях по рефинансированию. Это буквально крохи.

Другое дело, что не все имеют туда доступ, поскольку нет необходимых активов. Но это их проблема, связанная с тем, как они управляют собственной ликвидностью, что не имеют таких активов.

Все банки имеют доступ. Никакого специального инструмента не нужно.

В действительности беспокоит то, что и вы все видите: темпы роста экономики сокращаются — было 2%, потом 1,5%, сейчас около нуля, а что дальше — это вопрос. И вы все должны понимать, что, когда экономического роста — ноль, никакого кредитного качества не может быть. И вас всех должно беспокоить, что вторая категория надежности растет.

Поэтому вы все должны быть готовы к тому, что даже если цена нефти будет выше 100 долларов за баррель, у всех у вас будет ухудшение качества портфеля. Вы все должны об этом думать, вы все должны иметь достаточный капитал. А у большинства из существующих банков капитала хватает только на очевидные текущие потери, а не на то, что в будущем кредитное качество будет ухудшаться. И это большая проблема.

Она связана со второй проблемой — с проблемой рефинансирования. Набрали ликвидности… В Японии есть система: привезли товар — увезли товар, не нужно тратиться на содержание складских помещений. Банковский сектор, по идее, должен быть таким же: максимальная доля работающих активов, максимальная доля активов, которые приносят процентный доход, и минимум текущей ликвидности, чтобы было максимум рентабельности.

Центробанк обеспечивает мгновенную ликвидность, чтобы если крупный клиент ушел или легкое волнение, внезапно дырка в ликвидности появилась, он затыкает дырку моментально, но не для фондирования.

Сейчас что мы видим? Что 4 триллиона ресурсов госсектора, и у многих банков все, что было из рыночных активов, — все заложено подчистую.

Влезаем в финансирование под нерыночное требование и там уже близки к максимуму: сейчас уже зарегистрированы 1,3 трлн рублей. Анатолий Аксаков ходил в Центробанк, просил аукционы месячные. Их дали, но похоже, что аукционов может не получиться. Все заложено. Крышу сорвало, политика максимального наращивания ресурсов всеми источниками. Что в результате? Вот сейчас будет хоть небольшое волнение — на почве психованных вкладчиков, слухов или чего-либо еще, где маневр? Где деньги брать? Нечего закладывать.

Неправильное управление ликвидностью. В других странах есть нормативы соотношения, что все заложить невозможно, — не более 50—70%. У нас все заложено.

Почему я сказал, что проблема кредитного качества связана с рефинансированием. Вы все знаете, что по первой категории у нас ничего не применяется, а во второй категории — применяется, и если категория падает, у вас большая проблема. Сейчас приняты некоторые решения, чтобы улучшить доступ к 312-П: и фикс дали не дискретный, а непрерывный, на любые виды и сроки, и аукционы. Что это? Продолжение предыдущей политики непрерывного фондирования. Вы сейчас наберете, а кредитный цикл идет вниз, качество падает, и где вы будете брать замещение обеспечения? Не представляю себе.

Третий момент: вы все видите, что у нас сокращается профицит торгового баланса, очень хрупкое состояние платежного баланса в целом. И прекрасно понимаете, что о перспективах валютного курса нужно думать. Вы все, конечно, выиграете монетарно, если будет некоторое обесценение и переоценка, но через три, шесть или девять месяцев попрет просрочка по валютным ссудам. Вы все готовы к этому? У кого есть запас по валютным ссудам? Вы просчитывали последствия? Это большая проблема, о которой нужно думать.

Четыре года с кризиса прошли, зарплаты росли быстрее, чем активы. Наняли сотрудников больше, чем до кризиса. Просто пир был. Играли, веселились. Но у нефтяного танкера до ватерлинии начал подниматься уровень воды, и стало ясно, что танкер скрипит, а музыка играет, банкиры все еще танцуют.

Поэтому все новации по рефинансированию, кредитному портфелю — это правильно, но банкир — это человек, который думает о лучшем, а планирует худшее. Нужно быть аккуратными.

По материалам расширенного заседания совета Ассоциации региональных банков России, 12 декабря 2013 года

Екатерина КАЦ