Чтобы поддержать теряющий доходы бюджет, Минфин хочет собрать налоги со спрятанного в офшорах капитала. Замминистра финансов Сергей Шаталов рассказал, как это будет сделано. На немедленный результат и победу над офшорами не стоит рассчитывать, осторожен он.
Налоги из офшоров
— Президент в послании Федеральному собранию жестко предупредил бизнес, что придется отказаться от офшорных схем ухода от налогов. Одни напуганы, другие считают, что это очередные декларации. На этот раз все всерьез?
— Давайте прежде определимся, что офшоры — не безусловное зло, а ликвидировать их невозможно. Они начали появляться примерно 60 лет назад, а низкие налоги были лишь одним из их конкурентных преимуществ. Не менее важными элементами являются британское право и гарантии защиты права собственности (для России это особенно актуально) плюс режим абсолютной конфиденциальности. Офшоры чрезвычайно удобны для «деликатных» операций — от поставки оружия до подкупа иностранных чиновников, от проведения секретных финансовых операций до уклонения от уплаты налогов. Их активно используют не только корпорации и граждане, но и государственные органы, а также секретные службы. Они же позволяют привлекать дешевые финансовые ресурсы.
Неудивительно, что, когда лет 10 назад ОЭСР начала поход против офшоров под флагом борьбы с недобросовестной налоговой конкуренцией, многие государства, в том числе США и Великобритания, отнеслись к кампании более чем сдержанно. Но в последние годы ситуация принципиально изменилась. Почему? Во-первых, в офшорах, по экспертным оценкам, сосредоточено около $20 трлн активов, примерно ВВП США, а это уже вполне реальная сила. Во-вторых, разразился бюджетный кризис и многие страны пытаются вернуть налоговую базу компаний. Даже для США ежегодные потери $10—15 млрд в виде недополученных налогов становятся чувствительными.
О серьезности наступления на офшоры свидетельствует то, что эта тема стала центральной на последних саммитах G8 и G20 и остается в повестке будущих обсуждений мировых лидеров. На этих встречах одобрен план действий ОЭСР по борьбе с эрозией налоговой базы и выводом прибыли
— Минфин уже готовит два собственных антиофшорных законопроекта: о налоговом резидентстве компаний и об иностранных контролируемых структурах (CFC). Бизнес нервничает — непонятно, насколько законы будут жесткими. Можете приоткрыть тайну?
— Законопроект о налоговом резидентстве — давно назревший вопрос. Большинство стран в отличие от России при налогообложении исходят не из того, в какой юрисдикции учреждена компания, а из того, насколько тесно она и ее бизнес связаны с этой страной. Поэтому иностранная компания, которая ведет бизнес в другом государстве или за его пределами, но фактически управляется из этого государства, при определенных обстоятельствах может быть признана его налоговым резидентом. Статус налогового резидента, в свою очередь, влечет обязанность уплачивать национальные налоги со всех доходов компании, а не только от источников в этом государстве.
Возможность такого подхода предусмотрена всеми нашими соглашениями об избежании двойного налогообложения с другими государствами, однако не реализована в Налоговом кодексе, который оперирует категориями «российская и иностранная организации».
— А если компания действительно ведет международный бизнес и получает доходы не только из России, но и из других стран?
— Мы будем претендовать на налоги со всех ее глобальных доходов (за вычетом уплаченных в других государствах). То есть ее налоговые обязательства будут формироваться по тем же правилам, что и у любой российской компании.
Для налогообложения первостепенное значение должен иметь сам бизнес, а не юрисдикция, в которой он в свое время был учрежден. Конечно, это будет иметь очевидные последствия для формально иностранных компаний, в том числе прописанных в офшорах.
— Будущий закон о CFC позволит взимать налог с доходов иностранных «дочек». Речь идет только об офшорных структурах или и о тех, что зарегистрированы в низконалоговых юрисдикциях, например на Кипре?
— Разные государства используют очень различающиеся подходы. Самый жесткий: если национальный резидент — не важно, физическое лицо или юридическое, — вкладывает средства в бизнес за пределами страны, учреждает траст или иначе размещает деньги с целью получения прибыли и при этом имеет возможность прямо или косвенно контролировать этот бизнес, то он должен уведомить об этом налоговые органы, а с прибыли от таких вложений уплатить все национальные налоги. При этом не имеет значения, была эта прибыль фактически им получена или она осталась за пределами страны и использована другим способом, например на расширение бизнеса. Самый мягкий подход: вмененным налогом облагаются только «пассивные» доходы, полученные в государствах, включенных в черные списки. Между этими крайними вариантами существует масса промежуточных: с белыми списками, видами налогооблагаемых доходов, формами вложений средств и степенью контроля или управления вложениями.
ОЭСР предлагает гармонизировать международное законодательство в этой чувствительной сфере, и Россия активно участвует в этой работе. Но, видимо, не будет дожидаться ее завершения, и в первом полугодии правительство определится и предложит свою версию поправок в налоговое законодательство.
— Какой будет выбран подход — мягкий или агрессивный?
— Вероятно, достаточно жесткий. Особо подчеркну, что в паре с налоговым резидентством новые правила должны позволить увидеть и более сложные схемы организации бизнеса, когда, например, российское лицо является бенефициаром иностранной компании, которая, в свою очередь, владеет российскими активами. Такие схемы весьма популярны. И не просто увидеть, но и попросить уплатить российские налоги с не распределенной в пользу этого лица прибыли иностранной компании.
— Видимо, под этот закон подпадут «дочки» в офшорах из черного списка Минфина. Между тем некоторые компании ведут реальный бизнес даже в офшорах, причем им нужны именно эти юрисдикции, — например у «Совкомфлота» суда зарегистрированы под флагами Либерии, Панамы и проч. Что делать таким компаниям? Замминистра экономического развития Андрей Клепач уже говорил, что деофшоризация разрушит экономику «Совкомфлота».
— Наверное, сам термин «деофшоризация» звучит пугающе. Но Минфин вовсе не требует ликвидировать иностранные дочерние компании и переместить весь бизнес в Россию. В части налогов претензии сводятся к следующему: пожалуйста, используйте удобные юрисдикции, если это требуется для бизнеса, но делайте это открыто. Если дочерняя компания генерирует прибыль, то материнская должна получать свою долю в виде дивидендов. Если же прибыль «дочки» по каким-то причинам не распределяется, то материнской компании вменяется эта нераспределенная прибыль, и она обязана уплатить в бюджет 20% от этой суммы. Все не так страшно и вполне справедливо. Почему это разрушит экономику компании? Или «дочки» настолько независимы, что не хотят делиться прибылью? Или их прибыль столь мала, что и делиться нечем? Но в таком случае и налогов практически не будет.
— Уже приняты поправки в Налоговый кодекс, вводящие 30%-ный штрафной налог для иностранных инвесторов, которые не раскрыли бенефициаров. Многие юристы считают его безобидным, так как налоговики будут требовать раскрывать не фактического владельца, а лишь первое звено в цепочке владения. Это так?
— На мой взгляд, в законе написано однозначно: цепочки владения надо раскрывать до конца, до последнего звена, вплоть до лица, осуществляющего права по ценной бумаге, т. е. фактического владельца. Как правило, это длинные цепочки: депозитарий — Clearstream или Euroclear — банки-кастодианы — и в конце концов мы доходим либо до банков, либо до фондов, которые инвестируют от имени конечного бенефициара. Информация поднимается вверх, передается по всей цепочке номинальных держателей и в итоге оказывается у российского депозитария, который выступает в качестве налогового агента.
— Цепочки могут быть сложными: допустим, за кипрской компанией стоит не офшор, а компания из другой неофшорной юрисдикции, например из Люксембурга. Льготы по соглашению с Люксембургом будут применяться автоматически?
— Не совсем так. Депозитарий до выплаты доходов получает агрегированную информацию о количестве ценных бумаг, приходящихся именно на конечных бенефициаров в каждой юрисдикции. Дальше развилка: если выплачивается процентный доход по облигациям, то нормы соглашений применяются автоматически, если же выплачиваются дивиденды, то налоги удерживаются по базовым ставкам соглашений, а права на еще более льготные ставки, предусмотренные при достижении определенных размеров инвестиций, требуют отдельного подтверждения. И только в случае когда по отдельным бенефициарам информации нет, применяется максимальная ставка. Таким образом, транзитные юрисдикции не должны влиять на конечный результат. Конечно, всегда остается вопрос о качестве информации, полученной налоговым агентом. Поэтому налоговый контроль при таких выплатах сохраняется.
— А если последнее звено — трасты, которые так любят наши чиновники? Обычно никто не раскрывает бенефициаров траста — вы будете этого требовать?
— Конечно. А иначе зачем все это вводить?
— А где гарантия, что инвесторы не будут обманывать, предоставляя неверные данные?
— Абсолютных гарантий нет. Но, как налоговый агент, российский депозитарий несет ответственность за правильность исчисления и удержания налога у источника. Если обнаружатся нарушения, претензии будут адресованы непосредственно депозитарию. Исключение из этого правила — получение российским депозитарием недостоверной информации. В таком случае претензии будут предъявлены последнему поставщику информации — к примеру, Euroclear. Тот, уплатив недостающие налоги, на основании имеющихся с номинальными держателями соглашений предъявит регрессный иск следующему звену цепочки. Процедура транслируется до конечного виновника, исказившего или представившего недостоверные сведения. Совокупность санкций и репутационные риски для клиринговых компаний и номинальных держателей существенно снижают риски для государства.
— Но все эти антиофшорные меры не будут работать, если налоговики не смогут получить информацию от коллег за рубежом. От офшоров получить эти данные невозможно, а страны, с которыми есть соглашения о обмене информацией, треть наших запросов оставляют без ответа.
— Ситуация быстро меняется. ОЭСР ведет работу по пересмотру типовой модели соглашений об избежании двойного налогообложения, с тем чтобы максимально учесть и достигнутый уровень глобализации мировой экономики, и возросшую роль легко перемещаемых по миру нематериальных активов, и вызовы электронной коммерции.
Работает Глобальный форум ОЭСР по прозрачности и обмену информацией в налоговых целях, который в ноябре «показал желтую карточку» Люксембургу, Кипру, BVI (Британские Виргинские острова. — «Ведомости»), Сейшельским островам, что может оказать самое неблагоприятное влияние на деятельность финансовых центров и даже побудить многие государства включить эти юрисдикции в свои банковские и налоговые черные списки. Он же высказал претензии Швейцарии, Австрии, ОАЭ, Панаме и ряду других государств.
Растет давление на офшоры со стороны G8 и G20. В мае 2013 г. премьер-министр Великобритании Джеймс Кэмерон призвал лидеров владений короны и заморских территорий (Бермуды, BVI, Каймановы острова, Джерси, о. Мэн и др.) к обмену налоговой информацией и сведениями о бенефициарах на двусторонней и многосторонней основе.
Все больше государств присоединяется к Совместной конвенции Совета Европы и ОЭСР о взаимной помощи по налоговым делам, которая, в частности, предусматривает обмен налоговой информацией между участниками конвенции не только по запросам, но и в автоматическом режиме, а также проведение скоординированных и совместных налоговых проверок. Россия уже присоединилась к конвенции, и в ближайшее время ожидается ее ратификация. Таким образом, возможности получать информацию будут только расширяться.
— Пока мы даже от Кипра не можем получить всю информацию, вы даже хотели вернуть его в черный список. Угрозы подействовали?
— Претензии были, но их все меньше. ФНС получает все более качественную информацию, а сроки исполнения запросов сокращаются. Налоговые органы двух государств налаживают взаимодействие.
Кипр тоже рассматривает возможность присоединения к упомянутой конвенции, а ОЭСР всячески его к этому побуждает. Думаю, что без этого «желтую карточку» ему не отменят.
— Некоторые российские компании, испугавшись слов президента, уже начали переводить бизнес в Россию.
— Повторюсь: Минфин не требует от компаний перемещения в Россию! Это личная инициатива компаний. Я, правда, не очень хорошо понимаю, как они перемещаются и зачем они это делают. Какие у вас версии?
— Может быть, пиар, а может, испугались. Налоговики говорят, что бизнес возвращает денежные потоки
— У меня таких данных нет. В ФНС только 20 ноября завершили прием от компаний уведомлений о контролируемых сделках. План проверок готовится, в этом году станут известны первые результаты. Но затронуть они могут скорее всего крупных налогоплательщиков.
— Есть мнение, что антиофшорные меры Минфина ударят прежде всего по мелкому и среднему бизнесу. Крупный может потратиться, чтобы сымитировать реальное присутствие в других странах и соответствовать правилам о налоговом резидентстве. А мелкому это не по карману.
— А вы думаете, что российский малый бизнес активно использует такие схемы?
— Конечно, все рестораны, магазины…
— Ну, значит, вы куда более информированны. (Смеется.) Вряд ли рестораны или магазины, ведущие здесь бизнес, станут платить больше налогов, если перерегистрируются в России: с доходов, полученных на нашей территории, они и так обязаны платить все налоги, а доходы от источников за пределами России у них скорее всего отсутствуют. На самом деле малый и средний бизнес должны скорее выиграть от предлагаемого пакета предложений. Именно крупный бизнес и мегахолдинги, используя десятки юрисдикций и сотни агрессивных способов минимизации налогов (один Double Irish Dutch Sandwich в исполнении Google и Starbucks чего стоят!), практически уходят от налогообложения, чего не могут себе позволить менее агрессивные национальные компании. Разве можно в таких условиях говорить о равной конкуренции? Иллюзии…
Что касается крупного бизнеса, вы правы в том, что он может потратиться на реальный переезд в другую страну, перевести туда офис, менеджмент и бухгалтерию и тем самым избавиться от российского резидентства. Но если при этом бенефициарные собственники остаются в России, включаются правила CFC.
Да, есть риски, что крупные компании смогут обойти все преграды. Это дорого, за рамками закона, чревато неприятными финансовыми последствиями и репутационными потерями. Они будут взвешивать свои риски, и далеко не всем захочется оказаться втянутыми в международные скандалы, подобные тем, что были в прошлом году с хорошо известными корпорациями.
— А в целом так ли деофшоризация нужна сейчас нашей экономике? Компании будут уплачивать больше налогов, это значит, что останется меньше прибыли для реинвестиции.
— Не стоит преувеличивать результаты этих мер. Конечно, будут дополнительные налоги, будет более справедливое налогообложение, но не вдруг и не сразу. Потребуются годы, чтобы сдвиги были заметны, но длинная дорога начинается с первого шага. Важно, чтобы этот путь был понятен бизнесу. А самое главное состоит в том, что государство заинтересовано не столько в дополнительных доходах, сколько в прозрачности бизнеса, в понимании того, кто и по каким правилам играет на нашем рынке. Только при наличии полной картины и понимании связей между различными игроками на рынке можно эффективно применять правила CFC, трансфертного ценообразования, недостаточной капитализации и другие инструменты, помогающие не только собирать налоги, но и формировать честную и конкурентную среду в мировом масштабе.
Льготы не отменить
— В последнее время весь план деофшоризации свелся к кнуту, а есть ли какие-нибудь пряники? «Открытое правительство», например, предлагало смягчить условия получения льготной ставки по дивидендам — пакет размером не 50%, а 25% акций.
— Не так давно условия уже смягчались, отменен минимальный порог по объему инвестиций. Двигаться в сторону смягчения можно, когда мы поймем, что делать с налогообложением дивидендов в целом. Есть и другие предложения: повысить ставку дивидендов с 9 до 13%. Бюджету это может принести 25—30 млрд руб. В свое время ставка была 6%, и она была установлена так, чтобы избежать арбитража между выплатами в виде дивидендов и в виде зарплаты. Тогда был ЕСН со ставкой в 26%, сейчас более высокие страховые взносы, баланс нарушен. Все это требует более глубокого анализа.
— Нужны ли новые льготы — достаточно ли наш налоговый режим конкурентноспособен и привлекателен для инвесторов?
— У нас очень разветвленная система налоговых льгот. Есть, кажется, льготы на все случаи жизни, особенно быстро они размножались в последние пять лет. Всегда ли они эффективны? Приводят ли к ожидаемым изменениям в экономике или просто защищают их получателей от конкуренции? Во что обходятся бюджету? Сегодня в повестке дня эти вопросы.
Инвестиционный климат определяется не только налогами. Не случайно все международные рейтинги предпринимательских возможностей базируются на интегральных показателях, в которых собственно налоги и налоговое администрирование имеют важное, но не определяющее значение. Те же рейтинги демонстрируют, что при значительно более высокой налоговой нагрузке многие страны значительно опережают нас по качеству деловой среды и выигрывают в привлечении инвестиций.
В налоговой сфере мы уверенно выходим на высокие позиции, а вот качество других институтов по-прежнему оставляет желать лучшего. Многие полагают, что неспособность решить важнейшие для страны фундаментальные проблемы может быть компенсирована все новыми налоговыми послаблениями. Практика не подтверждает эту гипотезу.
В последние годы налоговая нагрузка — с учетом социальных взносов и таможенных пошлин — не превышает 35—36% ВВП. При этом 8—9% ВВП приходится на нефтегазовые налоги. То есть налоги на «остальную» (не углеводородную) экономику более чем конкурентоспособны.
— Минфин затеял инвентаризацию налоговых льгот. Уже понятно, какие могут быть отменены?
— Инвентаризация будет сложным и небыстрым процессом. Предстоит ответить на вопросы, что в конкретном налоге является льготой, а что — его структурным элементом. Весьма проблематично оценить экономический эффект отдельных льгот, поскольку для аккуратной оценки нужен пофакторный анализ, позволяющий исключить влияние на бизнес иных — в том числе макроэкономических — обстоятельств, установить корреляцию между различными факторами. Минэкономразвития уже подготовило проект методики оценки эффективности льгот, работа начинается. Системных решений быстро ждать не стоит, но по некоторым позициям они вполне могут быть приняты уже в скором времени.
— Мы видели список льгот, который Минфин отправлял в Счетную палату, и кажется, что ничего отменить нельзя. Это либо системные механизмы, например амортизация, либо важные для отраслей, например нефтянки, льготы, либо социальные льготы.
— Да, задача сложная, особенно учитывая, что за всякой льготой стоят заинтересованные получатели, а в каждом решении неизбежно присутствует политическая составляющая. Вряд ли разумно пересматривать амортизационную политику, не лучшее время обсуждать социальные льготы. Но оценивать эффект льгот, особенно при потоке все новых заявок, очень важно. Ожидания далеко не всегда соответствуют действительности. Например, в рамках антикризисных мер была установлена нулевая ставка налога на прибыль для организаций образования и здравоохранения. Любопытно, как это сказалось на них. Привело ли к переоснащению и повышению качества услуг в этих сферах? Или просто к росту благосостояния льготируемых? Даже если пяти лет недостаточно, чтобы оценить эффект, интересно проследить тренды.
Найти 400 млрд
— Министр финансов Антон Силуанов говорил, что за счет вывода экономики из серой зоны Минфин может собрать 400 млрд руб. в следующие два года. Это реально? С помощью каких мер помимо деофшоризации Минфин планирует собрать эти 400 млрд руб.?
— Повторюсь, эффект деофшоризации не стоит преувеличивать, значительных сумм, особенно в ближайшее время, не будет. Как и с трансфертным ценообразованием, это работа на перспективу. Главный выигрыш — прозрачность. И это одна из составляющих еще более глобальной задачи — борьбы с теневой экономикой. Вот где огромные резервы для пополнения бюджета, но и здесь мгновенного эффекта не будет. Правительство настроено на последовательное проведение такого курса, с участием регионов обсуждаются меры с кнутами и пряниками.
— Можете рассказать, что это будут за меры?
— Налогового и неналогового характера. Возможны послабления для впервые создаваемого индивидуального бизнеса и упрощение административных процедур. Рассматриваются предложения по введению патентов для наемных работников-мигрантов. Будет совершенствоваться аналитическая работа, помогающая обнаруживать схемы с использованием фирм-однодневок.
Весьма актуальной, как считают регионы, может оказаться система обнаружения нелегального (незарегистрированного) бизнеса. Сегодня таких механизмов нет. У ФНС такие полномочия отсутствуют, да и ресурсы ограничены. Региональные и муниципальные власти, у которых, по идее, все на виду, тоже остаются в стороне. МВД с задачей не справляется. Возможно, надо наделить муниципалитеты соответствующими правами, но каков инструментарий, пока не очень понятно. Рейды или специальные бригады? Совсем не очевидно…
— Силовики рвутся принять участие — Дума уже в первом чтении приняла президентский законопроект, возвращающий следователям право возбуждать налоговые дела на основе материалов МВД без согласия налоговиков. Налоговики настаивают, что нельзя возбуждать дела без их согласия. Не знаете, к какому варианту все-таки пришли?
— Ответа пока нет, идут консультации. Видимо, для возбуждения уголовного дела нужна будет какая-то отмашка налоговиков. Вопрос, как это может быть организовано на практике. Если обязать налоговые органы проводить полноценные налоговые проверки по всем обращениям МВД, существует опасность, что сотрудникам ФНС придется забросить остальные дела и сосредоточиться в основном на обслуживании следователей по тысячам подозрительных дел.
Теоретически МВД могло бы эффективно обнаруживать уклонение от налогов и совершенно автономно, но в бизнес-сообществе есть опасения, что это не всегда будет профессионально и что здесь могут быть злоупотребления. К сожалению, эти опасения не беспочвенны.
— А ради этих 400 млрд руб. можно пойти на усиление правоохранительных органов?
— То, что сегодняшняя практика возбуждения налоговых дел не идеальна, очевидно. Но и простых решений по ее модернизации я не вижу, утверждения, что СКР справится без налоговых профессионалов, не слишком убедительны. Еще одна проблема — срок привлечения к уголовной ответственности составляет 10 лет, в то время как налоговая проверка ограничена тремя предшествующими годами. Как быть с эпизодами, отстоящими на 4—10 лет? Увеличить допустимый период проверки? Совсем не хочется, 3 года и 10 лет — слишком большая разница.
Особо подчеркну, что СКР ставит вопрос не только о дополнительных полномочиях и оперативно-розыскной деятельности. Он обеспокоен тем, что налоговое законодательство рассчитано на добросовестных налогоплательщиков и не содержит прямых запретов на злоупотребление правом, как это предусматривается законодательством других государств. Только судебных доктрин о приоритете существа отношений над формой, разумной деловой цели и должной осмотрительности при выборе контрагентов недостаточно. Они должны быть закреплены в Налоговом кодексе. С этим я полностью согласен.
— Действительно ли стало больше налоговых нарушений, как утверждает СКР? Есть ощущение, что в последнее время мошенничества с НДС стало меньше. Или это ложное ощущение?
— Совсем не ложное. ФНС стремительно модернизируется и очищается, работает все более профессионально. Случаев участия сотрудников ФНС в преступных схемах, в том числе по «возмещению» НДС, становится все меньше. Однако не надо думать, что НДС у нас стал стерильно чистым, схемы с возмещением есть — и по товарам, которые фактически не поставлены, и вывоз по завышенной стоимости. Но [руководитель ФНС] Михаил Мишустин уделяет схемам особое внимание, они становятся все более рискованными. К тому же улучшилась аналитика — ФНС может отслеживать очень запутанные цепочки и устанавливать связь между их участниками. Но и преступники не стоят на месте, на них работают не самые плохие мозги. Так что соревнование продолжается; пока, надеюсь инициатива у ФНС.
— А ФНС участвовала в незаконном возврате из бюджета налога на прибыль по так называемому делу Hermitage? (5,4 млрд руб. были возвращены трем фирмам, которыми управляла Hermitage Capital Management. Она утверждает, что фирмы были украдены и перерегистрированы на подставных лиц. Еще 2,9 млрд руб. могли быть получены через компании, прежде аффилированные с «Ренессанс капиталом». Произошло это при прежнем руководстве ФНС.)
— Не знаю.
— Очевидная налоговая дыра — Таможенный союз. За два года объем сомнительных операций составил, по данным ЦБ, $49 млрд.
— Ситуация тревожная. Если раньше были популярны схемы с прибалтийскими банками и контрагентами, то после ужесточения контроля вырос удельный вес фиктивных операций в рамках Таможенного союза. Понятно, что криминальный бизнес использует любые возможности, а здесь отсутствуют таможенные границы между государствами! В этих условиях труднее контролировать реальность сделок и поставок товаров.
Но это не означает, что надо отказываться от союза, просто центральные банки и контролирующие органы должны лучше координировать свою деятельность, качественно улучшать контроль. Следы фиктивных операций всегда остаются, их надо оперативно обнаруживать и жестко наказывать виновных.
— Есть и другие риски, связанные с Таможенным союзом, — разные ставки акцизов наших стран на алкогольном и табачном рынках.
— Риски очевидны. Доля белорусских и казахстанских сигарет, нелегально ввезенных на территорию России, быстро растет. Разница в акцизах столь велика, что внутренние цены в наших странах отличаются практически вдвое. Соответственно, маржа при пересечении границы огромна. Такой компактный и дорогой товар дает значительно большую прибыль, чем алкоголь, на алкогольном рынке проблемы гораздо меньше, хотя казахстанская водка уже серьезно присутствует в приграничных областях России. Нелегальные сигареты присутствуют уже не только на Северо-Западе, рядом с границами Белоруссии, их много в центральных областях, а больше всего — в Кавказском регионе: до 20% рынка.
В 2012 г. министерства финансов трех государств согласовали пошаговый план выравнивания акцизов на сигареты и алкоголь к 2020 г., но до подписания соглашения пока не дошло.
— А это помешает нам повышать акцизы?
— Стороны пока придерживаются ранее согласованного графика. Россия отошла от него только в части акцизов на сигареты в 2016 г., увеличив их на 28% вместо запланированных 10%.
Источники дохода
— В свое время Минфин хотел обложить налогами доходы от евробондов, размещаемых через SPV. Потом было решено освободить их от налога совсем. Это уже закрытая тема или еще можете к ней вернуться?
— «Никогда не говори никогда». Эмитенты евробондов не будут взимать налоги у источника, по крайней мере в ближайшие годы, точка поставлена. Хотя от некоторых губернаторов и правоохранителей звучат предложения вернуться к прежнему порядку ради пополнения региональных бюджетов и в целях борьбы с теневой экономикой.
— Налоговый маневр (повышение НДПИ для нефти и экспортной пошлины на темные нефтепродукты и снижение ее для нефти и светлых нефтепродуктов), предусмотренный трехлетним бюджетом, будет проходить в таком виде, как предполагалось? Или есть какие-то риски?
— Надеюсь, как и предполагалось. Более того, Минфин предлагает дальнейшие шаги в этом направлении за пределами трехлетки. Что касается рисков, то это не столько риски, сколько вопросы, на которые нужно давать ответы, а также меры оперативного реагирования.
Иной раз наблюдаются удивительные вещи, которые не всегда можно предсказать заранее. Например, с июля прошлого года пришлось ввести акцизы на печное топливо. Пришлось реагировать на то, что с конца 2012 г. его производство увеличилось в 5 раз и оно стало продаваться даже на АЗС. Причина — возможность продавать не слишком качественное дизельное топливо под этой маркой и не платить акцизы. После введения акцизов производство печного топлива сократилось на 82%. Но резко возросло производство топлива судового маловязкого, придется разбираться с ним.
Очевидно, с повышением таможенной пошлины на мазут мы можем столкнуться с подобными проблемами. Например, резко сократится производство мазута и увеличится производство вакуумного газойля, на который пошлины будут значительно ниже. Технологически это совсем не сложно. В подобных случаях возможны превентивные меры.
— А возможно дальнейшее снижение экспортной пошлины на нефть?
— Да, в продолжение начатого маневра. Искусственно поддерживая низкие внутренние цены на нефть, мы помогаем не только российским потребителям, но и нашим партнерам по Таможенному союзу. С учетом существующих квот, ограничений и компенсационных мер наша ежегодная помощь Белоруссии и Казахстану составляет около $10 млрд. Развитие интеграционных процессов и полноценное функционирование Евразийского союза неизбежно поставят вопрос об отмене существующих барьеров, и, если это произойдет в действующих условиях, прямая поддержка двух братских стран составит, по оценкам экспертов, около $40 млрд в год. Это непосильная ноша.
Если же вывести экспортные пошлины на казахстанский уровень, поддержка останется в пределах $10 млрд. Чтобы удержать цены на моторное топливо на сегодняшнем уровне, придется почти обнулить акцизы, не до конца понятно, что при этом будет с нефтехимией, придется иначе формировать дорожные фонды…
Вопросов, как видите, много.
— В целом нефтяники выигрывают или проигрывают от налогового маневра?
— В трехлетнем периоде отрасль в целом даже выигрывает. Некоторые потери в 2014 г. перекрываются дополнительными доходами 2015—2016 гг. Правда, для компаний эффект не одинаков, есть те, кто в проигрыше, пусть и небольшом.
— Вы можете вернуться к идее налога на дополнительный доход (НДД, низкий на стадии инвестиций в месторождение, по мере освоения — растет)?
— В свое время мы были идеологами НДД в правительстве, но не смогли ввести его
Это позволило нефтяной отрасли динамично развиваться. Если несколько лет назад ставилась задача не допустить падения добычи и выйти на уровень 505 млн т нефти в год, то по итогам 2013 г. будет, видимо, 523 млн т, и есть основания полагать, что добыча будет только увеличиваться.
Конечно, универсальные правила лучше ручного управления, но разворачивать всю махину в другую сторону и сложно, и рискованно, особенно с учетом важности отрасли для формирования бюджета. Так что НДД — задача не ближайшего будущего.
— Правительство уже приняло решение о фактическом присоединении к американскому закону FATCA (обязывает банки других стран предоставлять США информацию об американских налогоплательщиках)? Не обидно исполнять американские законы?
— Мы продолжаем переговоры с США, диалог конструктивный, что позволяет надеяться на их завершение к лету. Результатом должно стать не присоединение России к американскому закону, а соглашение об обмене информацией на двусторонней основе. Мы исходим из того, что такой обмен будет осуществляться налоговыми органами, банки будут избавлены от необходимости самостоятельно предоставлять сведения налоговой службе США. В дальнейшем эта модель может быть расширена на автоматический обмен информацией между участниками Конвенции о взаимной помощи по налоговым делам.
Что ждать людям
— В прошлом году было довольно много неожиданных налоговых решений. На следующий год чего ждать?
— Надеюсь, вскоре будет принято окончательное решение по налогу на недвижимое имущество физических лиц. Технически можно стартовать с 2015 г., пусть даже не по всей территории России. Сегодня все разногласия сосредоточились вокруг одного вопроса — налоговых льгот. В каком объеме, каким категориям граждан, на какой срок и кто их должен или может предоставлять? Точки зрения отличаются диаметрально, поэтому требуются политические решения на основе разумного компромисса. Проект Минфина не встретил понимания в администрации президента и Совете безопасности как раз
Мы предлагали делегировать все эти вопросы на муниципальный уровень, исходя из презумпции их адекватности и близости к народу, что позволяет максимально аккуратно и гибко решить вопросы и с пенсионерами, и с многодетными семьями, и с другими социально незащищенными категориями граждан. Нам возражают, сомневаясь и в адекватности людей на местах, и в целесообразности отмены льгот, например, военнослужащим и пенсионерам.
И все же существующие нормы, позволяющие освобождать от уплаты налога отдельные категории вне зависимости от того, сколько и какого имущества оформлено на одно лицо, несправедливы. По транспортному налогу мы уже сталкивались с ситуациями, когда на одного пенсионера оформлено несколько Bentley и Lamborghini.
— А кто мешает принятию этого законопроекта?
— Скорее что, а не кто. Отсутствие консенсуса. Даже некоторые губернаторы боятся, что «там, на местах, такого наворотят». Но тогда надо совсем отменять местные налоги и передавать их на уровень субъектов РФ. При этом все согласны с тем, что налоги на землю и имущество граждан должны быть главными источниками доходов муниципалитетов.
— А у вас есть идеи, как бороться с мошенниками, занижающими цену квартир при продаже, чтобы не платить налоги? ФНС поддержала такую идею: если квартира продается дешевле кадастровой стоимости, брать налог не с продавца, а с покупателя — как с полученной выгоды.
— В этой идее есть рациональное зерно. Можно установить какой-то минимальный порог — цена не может быть ниже, к примеру, 70—80% от кадастровой стоимости. Отклонение в 20—30% должно учесть все нюансы, обусловившие большую скидку при продаже: и то, что понадобилось срочно, и то, что обнаружились какие-то дефекты.
— Минфин готовит законопроект о льготе по НДФЛ при продаже жилья после трех лет владения. Какая концепция обсуждается?
— Мы хотим ограничить льготу: она должна даваться только при продаже единственного жилья, при этом снимается требование о трехлетнем сроке владения. Специально следует оговорить случай, когда вначале покупается второе жилье, а лишь затем продается первое. Сегодня льгота тотальна и не зависит от количества объектов недвижимости. Если человек владеет десятком-другим домов или квартир, то он использует их как инструмент для инвестиций. Было бы справедливо выравнивать налоговые преференции для разных инструментов. Почему государство должно поощрять вложения в недвижимость больше, чем, например, в депозиты или ценные бумаги? Особенно если оно озабочено развитием финансового рынка.
— Эта реформа зависла — она встретила сопротивление в Госдуме?
— Вряд ли это можно назвать реформой, но противодействие жесткое, в том числе в депутатской среде.
— Зато в прошлом году приняли законы с льготами для фондового рынка. Появится налоговый вычет для владельцев инвестсчетов и для долгосрочных инвесторов. Эти налоговые стимулы приведут население на фондовый рынок?
— Надо посмотреть. Трудно заранее оценить популярность нового инструмента. Россия все же достаточно специфична, и не всегда то, что хорошо показало себя в других странах, приживается у нас. В США это работает, но там население давно и активно инвестирует на фондовом рынке. Наши индивидуальные инвестиционные счета — почти калька с американского аналога, даже суммы примерно те же. Это расчет не на богачей, а на средний класс, но у инструмента есть сильный конкурент — банковские депозиты позволяют получать надежный и необлагаемый доход.
— Но Минфин как раз хотел ограничить налоговые льготы для процентов от депозитов с высокими ставками. Депутаты завернули эту поправку, что странно — ведь лоббистам из крупных банков это было выгодно.
— Почему выгодно? Статус-кво выгоден тем, кто получает высокие процентные доходы. И если в рознице ставки по депозитам укладываются в предлагавшиеся ограничения, то в private banking это далеко не так.
— Путин сказал, что в перспективе мы уйдем от плоской шкалы НДФЛ. Это серьезно обсуждается или просто в перспективе, не известно когда?
— Пока это лишь потенциальная возможность без конкретных сроков. Если это и произойдет, то, думаю, после 2018 г.
Налоги трогать нельзя
— Многие люди из бизнеса боятся такого сценария: у государства большие проблемы с бюджетом, поэтому оно может пойти на резкое изменение налоговой системы. Эти страхи оправданны?
— Это самый пессимистический сценарий, надеюсь, он останется виртуальным. Стабильность, понятность и предсказуемость — важнейшие составляющие налоговой системы. Возможность долгосрочного планирования — непременное условие развития бизнеса и благосостояния людей и государства. В нынешних непростых условиях стоит воздержаться как от революционных преобразований, так и от повышения налогов.
— А при ухудшении ситуации?
— Мы исчерпали резерв повышения налогов. Уверен, это понимает и руководство страны. Если будут проблемы, то решать их надо другими способами — через оптимизацию расходов, сокращение госпрограмм, приватизацию, возможно, заимствования. Налоги трогать нельзя. Мы должны перекрывать налоговые схемы, бороться с теневой экономикой, выстраивать партнерские отношения с бизнесом. Это тоже будет приносить дополнительные доходы, но не так много и не так быстро. К сожалению, волшебной палочки у правительства нет.
Биография
Родился в 1950 г. в Пскове. 1972 г. окончил Ленинградский государственный университет.
1990 — народный депутат России, секретарь комиссии Верховного совета по бюджету, планам, налогам и ценам
1995 — замминистра финансов, занимался разработкой Налогового кодекса
1998 — директор управления налогообложения московского филиала PwC
2000 — заместитель министра финансов, был статс-секретарем.
«Налоги трогать нельзя. Мы должны перекрывать налоговые схемы, бороться с теневой экономикой, выстраивать партнерские отношения с бизнесом».
Уходит ли Шаталов из Минфина
На этой неделе «Интерфакс» сообщил со ссылкой на источники в ведомствах, что Шаталов планирует уйти со своего поста в ближайшие месяцы. Кто будет курировать налоговую тематику и будет ли это сотрудник Минфина, пока не решено, сказал один из собеседников агентства. «Нет, такого решения пока не принял», — ответил Шаталов «Ведомостям».
Слухи о возможном уходе Шаталова появились еще в прошлом году. Их обсуждали чиновники, налоговые менеджеры компаний и консультанты. На одной из конференций они называли возможную отставку ключевой налоговой новостью.
Интервью взяли Маргарита ПАПЧЕНКОВА, Филипп СТЕРКИН
Комментарии