Белла Златкис, зампред правления Сбербанка, в 1998 году возглавляла департамент ценных бумаг и финансового рынка, а позднее департамент управления государственным внутренним долгом Минфина:
«Вспоминая кризис 1998 года, я испытываю те же чувства, несколько со временем сглаженные, под названием мороз по коже. Этот кризис и сейчас кажется очень трагичным, очень тяжелым, и я ничего не забыла. Я помню каждое свое ощущение и ощущение тех людей, которые были рядом со мной, — это по-прежнему очень свежие и очень тяжелые воспоминания. Мы почувствовали облегчение, когда расплатились по долгу и урегулировали все проблемы. Тем не менее, кризис мне по-прежнему кажется чрезвычайно тяжелым явлением. Единственное, что в любом кризисе, как в житейском, так и в финансовом, положительного — это накопленный опыт и боязнь непродуманных и безответственных решений. Кризисы дают лишние аргументы в пользу того, что никакая экономика не может жить в безответственном режиме».
Виктор Геращенко, в 1998 году занимал пост председателя Банка России:
«Кризис был десять лет назад. Можно сказать, как в одном стихотворении «Дела давно минувших дней…». Но тогда, конечно, было очень неприятно. Работая в банковской системе, было очень неприятно перед корреспондентами, когда они спрашивали: «А куда власти смотрели?». На мой взгляд, то, что с ГКО мы идем в тупик, что рано или поздно это закончится плохо, было понятно, но ничего не предпринималось. Ну вот в определенный момент все и кончилось плохо. Хотя с другой стороны, философски рассуждая, любой кризис, даже кризис здоровья, заставляет человека задуматься, что нужно вести правильный образ жизни. Так и с экономикой. Сейчас же у нас другой кризис, кризис на Олимпийских играх в Пекине: если сказать по-интеллигентному — провалились. Теряем спорт, который должен быть».
Дэвид О’Хара, генеральный директор компании DTZ в России:
«В 1998 году я был генеральным директором Baskin-Robbins. Мы очень болезненно пережили этот кризис. После того как деньги обесценились, мы были вынуждены закрывать свои торговые точки. Я прекрасно помню, как в пятницу пришел на работу. Было ощущение, что
Александр Захаров, зампред правления Сбербанка, занимавший в 1998 году должность генерального директора ММВБ:
«Без всякого преувеличения кризис 1998 года можно назвать шоком. Это было неприятно для всех участников рынка, и для биржи в том числе. У нас возникли достаточно серьезные проблемы, и потребовалось время и терпение, чтобы их преодолеть. Сейчас все уже в прошлом. Но лучше, чтобы такое больше не повторялось».
Евгений Гонтмахер, руководитель Центра социальной политики ИЭ РАН (во время дефолта начальник департамента социального развития аппарата правительства РФ):
«К дефолту привел непрофессионализм финансовых властей, замешанный на политических соображениях. Они не смогли верно спрогнозировать ситуацию. До последнего момента они ожидали, что этого не случится, оттягивая всеми возможными способами обвальный момент, вместо того чтобы еще весной начать мягкое снижение, многие эксперты тогда предупреждали, что к этому все и идет. Видимо, не с руки было объявлять. Эта спесь и привела к такому кризису. Не согласен с мнением об ответственности МВФ: рекомендации были, но решения принимались не в МВФ, а у нас. Это уже был период, когда рекомендации МВФ и Всемирного банка не обязательно принимались сразу и безоговорочно. Я в то время работал в Белом доме, почти все получали заработную плату на карточку «СБС-Агро». Люди остались без зарплат и накоплений, которые там были. Я увидел чиновников не самого низкого уровня, которые оказались в такой ситуации.
В таком виде, как тогда, повторение невозможно. Сейчас совершенно другая ситуация. Ведь дефолт — это отказ платить по долгам. Сейчас Россия как государство абсолютно кредитоспособна. Возможны другие финансовые кризисы — на рынке финансов, например, стоит проблема нехватки ликвидности, возможны финансовые последствия от резкого падения цен на нефть — придется пересматривать расходы бюджета, возможно резкое колебание курса рубля — но не дефолт».
Борис Немцов, вице-премьер правительства России в 1997—1998 годах:
«Я узнал о дефолте из сообщений информагентств, хотя и был вице-премьером. Да, я не отвечал за финансы, отвечал за ТЭК, но нельзя было решать тему дефолта кулуарно, это была большая ошибка. Я предлагал тогдашнему премьеру Сергею Кириенко, когда он только что заступил на пост, провести плавно девальвацию рубля, летом это было бы менее болезненно, а осенью уже мог бы начаться подъем экономики, но Кириенко был слаб политически, несамостоятелен и, конечно, не мог пойти на такую непопулярную меру. Страна к этому времени уже давно жила взаймы, и в этом главная причина дефолта. Повторение его в прежнем виде невозможно, но впереди нас, очевидно, ждет дефолт госкомпаний, пенсионной системы, есть угроза банковского кризиса».
Игорь Яковлев, президент «Эльдорадо»:
«Спустя две недели после 17 августа 1998 года мы сократили порядка 50% персонала, оставив самых эффективных. Пришлось в срочном порядке пересматривать бизнес-процессы, оптимизировать затраты. Если бы не было кризиса, то, быть может, бизнес «Эльдорадо» и не был бы так эффективен. Кризис оказал на наш бизнес положительное воздействие, впрочем, как и на многие другие российские компании — это была хорошая встряска».
Ирина Хакамада, в 1997—1998 годах председатель госкомитета по поддержке и развитию малого предпринимательства:
«Предчувствие дефолта витало в воздухе, но Борис Ельцин как раз накануне заявил, что бояться нечего, и мы немного расслабились. И вот сижу я у себя в кабинете и вижу эту новость по телевизору. Просто обалдеть! Помню, в кабинет вбежала секретарша и говорит, что народ кинулся закупать продукты. Я отказалась это делать из чувства протеста — ну сколько раз можно запасаться этой гречкой?! Но вскоре позвонил муж, а у нас все накопления были положены в «СБС-Агро», к тому же муж как физлицо имел отношение в ГКО. Все рухнуло. Нам пришлось продать квартиру в центре, на Пятницкой, чтобы
Я, конечно, пыталась
Уверена, что причин дефолта несколько. Во-первых, так легли звезды, не все доступно и современному знанию. Во-вторых, была переоценка монетарных методов регулирования экономикой, все эти методики Всемирного банка. Третье — неумелые действия предыдущих правительств, а уж Кириенко только осталось принять удар на грудь, для этого его, собственно, и поставили премьером. Теперь дефолт типа 98-го года невозможен, но не стоит ждать ничего хорошего от перегретой экономики».
Игорь Левит, генеральный директор группы ЛСР:
«Кризис в целом подействовал на компанию очень положительно: с того момента у нас начался достаточно бурный рост. В основном это было связано с тем, что резко подешевели активы, которые могли быть нам интересны. Пользуясь тем, что мы были достаточно гибкими в работе, применяли различные зачетные, бартерные схемы, которые тогда существовали, мы сумели реализовать остававшиеся тогда квартиры. Благодаря тому, что люди старались хоть куда-то вложить обесценивавшиеся деньги, продажи у нас шли достаточно хорошо. На вырученные средства мы приобретали достаточно дешевые активы, например, в области производства строительных материалов. В тот момент мы купили несколько заводов, что придало нам достаточно мощный толчок».
Даррэлл Станафорд, управляющий директор CB Richard Ellis в России и Украине:
«Тогда я работал в консалтинговой компании The Western Group. В августе 1998 года мы успели купить 50-процентную долю в бизнесе компании, которая занималась эксплуатацией недвижимости. В результате это стало одним из ключевых направлений нашего бизнеса. Тогда же The Western Group заключила с инвестфондом, который был создан UFG для инвестиций в российскую экономику, договор об инвестировании в долю нашей компании. Партнерство с The Western Group должно было стать одной из первых инвестиций фонда. Однако
Это было сложное время и для наших клиентов. До кризиса все наши клиенты заключили договоры аренды больших помещений на пять лет по высоким арендным ставкам. Когда грянул кризис, спрос на офисные помещения моментально исчез. У компаний не было смысла расширяться, так как это создавало для них дополнительные обязательства. В течение следующих полутора лет главной задачей всех брокерских компаний было помочь клиентам избавиться от этих договоров аренды. Моей семье было очень сложно, потому что в 1997 году у нас родился сын, а последующие два года мы мало зарабатывали. Это было очень сложное время. Тогда многие игроки ушли с рынка».
Евгений Чичваркин, совладелец «Евросети»:
«На момент кризиса наш бизнес был довольно небольшим — у «Евросети» было лишь три магазина. Рынок был динамичным, быстро развивался, поэтому негативных последствий от кризиса для нас не было. Наоборот — цены на аренду помещений упали, что позволило нам открыть два магазина в довольно дорогих местах».
Дмитрий Шмелев, Коммерческий директор ЗАО «Снегири Девелопмент»:
«Не думаю, что ныне серьезные потрясения возможны. Российская экономика сейчас достаточно устойчива. При сравнении нынешних финансовых показателей с данными 1998 года можно говорить, что достигнуты хорошие результаты. Сократился объем внутреннего долга, растут золотовалютные резервы страны, укрепляется рубль, растет объем западных инвестиций. Кроме того, в стране заработала система страхования вкладов. Не стоит забывать и о высоких общемировых ценах на нефть. Благодаря этому сегодня в России сформирован стабилизационный фонд, который всегда может выступить в роли финансовой подушки».
Михаил Зельман, совладелец компании «Арпиком»:
«Одинаковых кризисов не бывает, но без кризисов тоже не получается жить. Важно помнить мудрость, написанную на обратной стороне кольца царя Соломона: все проходит, и это пройдет. Вряд ли в ближайшее время будет повторение 1998 года, сейчас зреет мировой кризис, но для России в нем не должно быть ничего ужасного».
Антон БУРСАК, Константин ДУДНИК, Николай МИХАЛЕВ, Наталья СТАРОСТИНА, Рустем ФАЛЯХОВ, Татьяна ФРОЛОВСКАЯ, Дарья ЧЕРКУДИНОВА
