Государство обманывает вкладчиков?

Российский финансовый рынок на этой неделе взбудоражили сразу две громких судебных истории, которые ставят под сомнение едва ли не главный фактор доверия людей к банковской системе — гарантированный возврат вкладов по договору.

Коллегия Верховного суда по гражданским спорам 30 января взорвала информационное пространство, признав правоту Сбербанка, отказавшего клиенту-физлицу в выдаче депозита по окончании срока вклада.

Парадокс в том, что, хотя закон обязывает любой банк возвращать деньги с вклада точно в соответствии с условиями договора, формально Сбербанк — если разобраться в тонкостях этой конкретной истории — действительно прав. Но большие вопросы возникают к тому, как написаны наши законы — по сути, они позволяют государству и конкретно крупнейшему госбанку страны обманывать людей.

В этой истории важна каждая деталь, поэтому приведем ее фабулу полностью.

Итак, в 2015 году на счет человека по имени Сергей Будник в Сбербанке поступает со счета гражданина по имени Сергей Будник в Сити Инвест Банке 56 млн рублей. Клиент пытается получить их наличными в «Сбере» на следующий день. Сбербанк денег не дает, запросив у Будника документы, подтверждающие происхождение денежных средств. Будник документы предоставляет. Банк изучает их, но денег все равно не дает. Тогда клиент открывает несколько срочных вкладов в Сбербанке и переводит деньги со своего счета туда. По окончании срока действия вкладов Будник вновь пытается забрать средства наличными — теперь уже с депозитов. Сбербанк опять говорит «нет».

Будник обращается в суд, требуя вернуть ему суммы вкладов, проценты, а также взыскать с банка неустойку. Суды всех инстанций принимают решения в пользу Сбербанка. Мотив: клиент банка не представил документы, опровергающие сомнительное происхождение денежных средств. То есть те, что представил, по мнению банка и судов, не развеяли сомнения. И второй, более интересный аргумент: суды сошлись во мнении, что клиент не был лишен возможности распоряжаться средствами, потому что Сбербанк не возражал против безличного денежного перевода на счет в другом банке.

Так спор и дошел до коллегии Верховного суда. Там Сбербанк указал, что «нормы права не содержат обязанности выдать деньги в той форме, в которой запросил клиент». То есть «банк может выдать средства как наличными, так и по безналичному расчету». И коллегия судей согласилась с этим доводом.

Вроде бы всё логично. Однако есть одно но, которое малость разрушает всю эту юридически стройную аргументацию. О`кей, банк счел клиента подозрительным и не поверил его документам о происхождении 56 млн рублей. Но тогда почему этому клиенту этот же самый банк уже после отказа выдать деньги со счета спокойно открывает несколько вкладов? То есть когда человек хочет забрать деньги со своего счета, он для банка подозрительный тип. Потенциальный обманщик, «отмыватель» или — того хуже — «спонсор террористов». А когда этот же самый «подозрительный тип» в этом же самом банке практически сразу кладет свои «грязные деньги» во вклады, банк почему-то радостно эти деньги принимает. Чтобы потом не отдавать.

Юридическая — да и моральная тоже — коллизия налицо. Почему в открытии счетов и расчетно-кассовом обслуживании подозрительным клиентам банки отказывают, причем даже не обязаны по закону объяснять причины отказа, а в открытии вкладов — нет? Это как минимум аморально и несправедливо. И точно может быть устранено поправками в законодательство. Еще хорошо, что у нас нет прецедентного права и выигрыш Сбербанка судов в данном конкретном случае не означает автоматически выигрыша других банков в других подобных случаях. Но сама мотивировка крупнейшего банка страны — «мы не обязаны выдавать деньги с вклада в той форме, в которой запросил клиент» — может сильно насторожить вкладчиков банков.

Есть и вторая, еще более скверная для репутации государства как регулировщика банковской системы, история. По сведениям издания «Коммерсант», Агентство по страхованию вкладов (читай: государство) начало массово оспаривать снятие денег вкладчиками обанкротившихся банков незадолго до краха этих кредитных организаций. И взыскивать с этих людей их законно снятые средства. Причем, как говорят проигравшие суды «внезапные ответчики» (они явно не ожидали таких исков — и можно понять почему), добросовестность вкладчика роли не играет: для суда бывает достаточно факта наличия в банке картотеки неисполненных платежей на момент снятия вклада.

В частности, в рамках банкротства Военно-Промышленного Банка АСВ подало более 150 исков об оспаривании предбанкротных сделок банка, из них около 50 требований заявлено к вкладчикам-физлицам. Иски поданы спустя год и более после снятия гражданами средств. К АСВ в данном случае особых претензий нет: агентство пытается нарыть конкурсную массу любыми доступными законными способами. Есть претензии к судам и, главное, к качеству законов: как вообще можно, исходя из элементарного здравого смысла, отнимать деньги у вкладчиков, законно снявших свои деньги со счетов в банке, который на момент этой операции еще имел лицензию? Если у людей не было договоров вклада или была снята сумма больше той, которая полагалась по договору, — еще можно понять. Но тут, похоже, речь идет о нормальной процедуре снятия денег со своих вкладов. Даже если клиенты каким-то образом узнали, что буквально завтра у банка отзовут лицензию, само по себе это знание не является уголовным преступлением. Вообще-то любой нормальный человек заберет деньги со вклада в банке, если вдруг узнает, что у банка проблемы. Разве вы так не сделаете? Это же совершенно естественно. Опять же, если условия договора вклада нарушил банк, а не клиент, у людей тоже нельзя отнимать эти деньги.

В общем, обе эти истории оставляют неприятный осадок. До сих пор в сознании миллионов наших сограждан банковский вклад — однозначно самый надежный, понятный и выгодный банковский продукт. Государственные гарантии в размере 1,4 млн рублей вкладчикам прогоревших банков и вовсе сделали депозит «королем сердец» россиян. И если само государство с помощью судебной системы будет подрывать доверие людей к надежности вкладов, вряд ли ему самому понравятся возможные последствия.