Карьерная жертва

На днях любимая газета «Известия» написала о том, что заместитель председателя Московского банка Сбербанка Денис Константинов собирается избираться в Мосгордуму от партии «Гражданская платформа». Несмотря на то что в заметке нет главного — подтверждения и комментария самого Константинова, — информацию, видимо, следует считать заслуживающей доверия. В конце концов, почему бы благородным донам из банковской среды не побороться за депутатский мандат, раз уж так фишка легла. Эксперты с уверенностью предположили, что в городской Думе новый депутат будет лоббировать интересы родного Сбербанка.

Конечно, информация о возможном депутатстве банкира удивительна, если имеет в своей основе корпоративный, а не личный «карьерный» интерес. Потому что мне до сих пор кажется, что нет более противоестественного сочетания, чем банкир-депутат, если речь идет именно о профессиональном представительстве в парламенте — то есть депутат должен исправно посещать все заседания (в том числе комитетов и комиссий, в которых он состоит), а не просто раз в две недели ходить нажимать кнопки, как это часто демонстрируют тележурналисты.

Раньше, лет пятнадцать назад, я так не думал. В девяностых годах не было более устойчивого собирательного термина для обозначения коррумпированной верхушки общества, чем «все эти банкиры и депутаты». Неслучайно и слово «олигарх» прижилось именно тогда. Но вот что странно: именно когда сращение власти и капитала стало восприниматься в обществе как аксиома, в Государственной Думе и более низких уровнях законодательной власти ощущался явный дефицит банкиров. Я тогда только начинал освещать сферу банковского законотворчества, и малое количество квалифицированных банкиров среди депутатов удивляло. Казалось, вот будут новые выборы — и начнется нашествие. Но ни в 1995-м, ни в 1999 году финансисты не рвались приобщиться к кулуарной и пленарной деятельности, хотя, если верить народным представлениям о депутатах, каждый второй из них раньше был «или банкиром, или бандитом».

Справедливости ради следует отметить, что некоторые руководители и владельцы банков в Госдуму все-таки попадали, но создавалось впечатление, что «депутатствовали» они, скорее, вопреки своим желаниям и не спешили применить богатый финансовый опыт при написании законов. Если они приходили на заседания, то изо всех сил пытались не рассмеяться в лицо своим коллегам. Потому что, как объясняли они потом, всерьез оппонировать предложениям «обязать частные банки выдавать беспроцентные ссуды сельхозпредприятиям на покупку ГСМ» было невозможно. То есть оказались так себе политиками, не слишком перспективными. Пожалуй, единственный профессиональный банкир, успешно проявивший себя на депутатском поприще, — Георгий Лунтовский, ушедший затем в ЦБ. Но это было действительно исключение из правил. Сегодня такие депутаты встречаются так же редко, как в девяностые.

А все почему? Да потому, что если руководитель (или топ-менеджер) банка успешен, депутатство ему не нужно. У него совершенно иные предпочтения, устремления и даже круг общения. Для него законодательное собрание любого уровня будет не столько следующим шагом в карьере, сколько попыткой к бегству, свидетельством того, что в банке что-то не сложилось. К слову сказать, не случайно у тех организаций, основатели которых пошли в политику, часто возникают проблемы. История Межпромбанка — самая показательная, но не единственная.

С другой стороны, возможно, именно поэтому баллотирующийся в депутаты топ-менеджер Московского банка Сбербанка достоин не только всяческого удивления, но и уважения. Как пример игнорирования возможных имиджевых потерь и отречения от собственных карьерных интересов ради интересов общественных (какие в Мосгордуме еще могут быть интересы?). Ведь нельзя же всерьез рассматривать версию, что Герману Грефу потребовался свой депутат, потому что он неспособен что-то пролоббировать в Москве.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции