Отчего зеленеют слоны

Руководитель крупнейшего банка страны публично заявил о «масштабнейшем» банковском кризисе в России. Высокопоставленный представитель ЦБ и министр экономического развития ответили: никакого кризиса нет. Парадокс в том, что правы обе стороны заочного спора. И это плохая новость.

Председатель правления Сбербанка Герман Греф говорит редко, но метко. В прошлый раз «пыль» от его предложений изменить систему страхования вкладов, либо введя ограничение на количество раз, когда вкладчик прогоревшего банка может получить страховую выплату от государства, либо уменьшить процент страхования вкладов, стояла над рынком месяца три. Депутаты, министры, представители ЦБ чуть ли не «мамой клялись», что менять систему страхования вкладов пока никто не собирается. На сей раз Греф «разбавил» военно-террористическую информационную повестку, в которой мы живем в последние недели, громким заявлением о состоянии банковской системы.

«То, что мы сейчас видим, — это масштабнейший банковский кризис. Фактически мы видим на сегодняшний день нулевую банковскую прибыль, исключая Сбербанк, огромные доформирования (резервов на «плохие» кредиты. — Прим. ред.), просто громадные. И мы видим, какими темпами Центральному банку приходится «зачищать» банковский сектор от огромного количества банков, которые таковыми фактически не являются, — сказал Греф в беседе с журналистами 17 ноября. — В целом ситуация очень-очень тяжелая в банковском секторе... Все «болезни» банковского сектора в этом году не вылечить». По мнению главы Сбербанка, такой сложной ситуации в банковском секторе России не наблюдалось с конца 1990-х годов. При этом он полагает, что современные банкиры все же учли уроки кризисов конца прошлого столетия и 2008—2009 годов.

Первый заместитель председателя ЦБ РФ Алексей Симановский, комментируя это заявление, отметил, что «не видит в России никаких признаков банковского кризиса». Потом Симановского поддержал в интервью телеканалу «Россия 24» министр экономического развития Алексей Улюкаев: ликвидности достаточно, уровень депозитов компаний и населения вырос с начала года примерно на 15%, а банки выполняют нормативы достаточности капитала. Впрочем, Улюкаев признал, что спрос на кредиты недостаточен из-за высоких ставок, а сам уровень процентных ставок создает риски неисполнения заемщиками своих обязательств. Однако вердикт вынес в стиле «больной скорее жив, чем мертв»: «Это все проблемы, но это обычные рабочие проблемы, с которыми наше банковское сообщество научилось справляться, поэтому, конечно же, слово «кризис» совершенно неподходящее для описания этой ситуации».

Вот-вот. Речь идет именно о том, каким словом лучше назвать нынешнюю ситуацию. А не о том, что оппоненты описывают какие-то две разные ситуации «или». Прибыль в районе 200 млрд рублей, которую покажет по итогам года вся российская банковская система (а без Сбербанка вообще может показать чистый убыток), действительно, по сути, «нулевая». Зачистка сектора, о которой говорил Греф, действительно идет рекордными темпами. Но о возможной эффективности этой зачистки замечательную вещь сказал вроде бы оппонирующий Грефу в вопросе о кризисе в банковской системе Симановский. По его словам, зачистка закончится тогда, когда в России не останется ни одного криминального банка с отрицательным капиталом. Дело даже не в том, что криминальными могут оказаться банки, у которых положительный капитал, и что при желании наверно все-таки можно найти в России некриминальные банки с отрицательным капиталом. Дело в том, что криминальные банки с положительным капиталом по логике, озвученной Симановским, вообще лишать лицензий не будут. Иными словами, нет никаких гарантий, что банковская система от массового отзыва лицензий оздоровится финансово и «морально». Просто потому, что пока жив спрос на криминальный «обнал», непременно будет и предложение.

Греф прав, говоря о «масштабнейшем банковском кризисе», потому что банки действительно системно лишились возможности развиваться и зарабатывать хорошие деньги на неопределенно долгий срок (в прошлый «короткий» кризис 2008—2009 годов не сама Россия вошла и не сама из него вышла). В этом смысле российские банки, безусловно, «болеют». Его оппоненты правы, говоря, что «никаких признаков кризиса нет», поскольку, да, платежи проводятся, большинство крупных банков финансово устойчивы, деньги на вклады люди пока несут, и финансовой паники среди населения не наблюдается. То есть банки, хоть и «болеют», но в сознании и способны более или менее передвигаться. Некоторые даже без финансовых костылей ЦБ. Не каждая болезнь смертельна, но и здоровьем нынешнее состояние российского банковского сектора точно не назовешь.

Это состояние довольно адекватно описывается известной шуткой про женщину на светском рауте: «Какое у вас прекрасное зеленое платье — прямо под цвет вашего лица». Слоники зеленеют, и это явно нездоровый «цвет лица». А споры о том, считать ли это кризисом, означают лишь его глубину и возможную продолжительность. В кризис 2008—2009 годов в России появилась быстро ставшая известной на всю страну «новая буква алфавита» — П с хвостиком от Ц внизу. Нынешний кризис описывается куда менее скабрезной латинской литерой L. Вертикальная палочка означает, что банковская система вместе с экономикой движется ко дну. Горизонтальная — что, нащупав «дно» (о том, случилось ли это или еще нет, споры тоже не утихают), банковская система не начнет стремительно всплывать, как при V-образном кризисе, а продолжит плавно двигаться вдоль этого самого «дна». К слову, по иронии судьбы, именно под аккомпанемент слов Грефа акции Сбербанка на этой неделе торговались на максимуме с мая 2013 года.

…Пять месяцев назад в интервью Банки.ру председатель правления одного крупного банка так прямо и сказал: «А кризиса-то нет». Через пару месяцев у этого банка отозвали лицензию. Все получилось, как в советском анекдоте про дежурство на ядерном объекте: «Рядовой Сидоров дежурство закончил, товарищ генерал. Никаких происшествий нет. — Происшествий нет? А где Бельгия?». Так что еще неизвестно, кто больший пессимист — Греф, считающий нынешнюю ситуацию в банковском секторе «масштабнейшим кризисом», или его оппоненты, полагающие, что это и есть вполне нормальная жизнь.