​Возвращаемся в 90-е?

По длительности нынешний кризис будет напоминать спад 1990-х. Но при этом окажется менее жестким. И у правительства есть шанс вывести экономику из затяжной стагнации.

Третий «черный вторник»

На днях исполнилось ровно три года с момента обвальной девальвации рубля: 16 декабря 2014 года средний биржевой курс доллара, по данным ЦБ, повысился с 59 до 65,2 руб/долл. Третий в постсоветской истории «черный вторник» (после 22 сентября 1992-го и 11 октября 1994-го) ознаменовал наступление острой фазы кризиса, к которой привели санкции и падение мировых цен на нефть.

Если в августе 2014 года среднемесячная стоимость барреля Urals составляла 101,1 доллара, то в декабре — 61,1 (данные Минфина). Среднемесячный курс доллара за этот период повысился с 36,1 до 55,8 рубля за доллар. Столь сильное ослабление рубля во многом было связано с потерей российскими банками и компаниями доступа к международному рынку капитала: не имея возможности перекредитоваться за рубежом, они были вынуждены погашать внешнюю задолженность за счет собственных средств. За вторую половину 2014 года российский внешний корпоративный долг сократился на 16,9% (c 659,4 млрд долларов до 547,7 млрд, согласно данным ЦБ), притом что за первое полугодие он вырос на 1,3% (c 651,2 млрд до 659,4 млрд долларов). Мощный внутренний спрос на валюту не мог тогда не обрушить рубль.

Динамичный спад

Вслед за девальвацией рубля последовал спад в экономике: согласно уточненным данным Росстата, в 2015 году ВВП России сократился на 2,8%(первоначальная оценка спада была и вовсе 3,7%), а в 2016-м — на 0,2%. Двухлетняя рецессия не была характерна ни для дефолтного 1998 года, ни для кризисного 2009-го — и в том и в другом случае экономика возвращалась к росту на второй год после кризисного спада. В 1999 году ВВП вырос на 6,4% (против спада на 5,3% в 1998-м; данные Всемирного банка), а в 2010-м — на 4,5% (после спада на 7,8% в 2009-м).

В 2017 году российская экономика из рецессии вышла: по итогам первых трех кварталов рост ВВП, по оценке Росстата, составил 1,6%. Однако по итогам 12 месяцев рост может оказаться более скромным. Косвенное тому свидетельство — ноябрьские данные по промышленному производству (спад на 3,6%), оказавшиеся самыми слабыми за прошедшие 11 месяцев.

За период с января по ноябрь 2017 года промышленность нарастила выпуск лишь на 1,2% (здесь и далее — данные Росстата, если это не оговорено специально), из-за чего годовой прогноз МЭР по приросту промышленного производства (2,1%) выглядит оптимистичным.

За исключением сегмента водоснабжения, наиболее низкий рост в период с января по ноябрь показали обрабатывающие сектора (0,4%), для которых чувствителен спад реальных доходов населения, по итогам десяти месяцев составивший 1,3%. Слабый спрос заставляет промышленников пересматривать инвестиционные планы: в октябре Институт Гайдара в своем ежемесячном конъюнктурном опросе впервые с начала года зафиксировал превалирование доли предприятий, собирающихся сократить инвестиции, над теми, что намерены их нарастить (25% против 21%).

Специфика этого кризиса: доходы падают и падают

Собственно, затяжное падение реальных доходов населения, тянущее вниз отрасли потребительского спроса, — главная черта, отличающая нынешний кризис от кризиса времен последней Великой рецессии. В 2009 году, даже на фоне рекордного для стран «большой двадцатки» спада ВВП (7,8%), реальные доходы россиян выросли на 2,1%, тогда как сейчас они сокращаются четвертый год подряд, после спада на 0,7% в 2014 году, на 3,2% в 2015-м и 5,9% в 2016-м. Именно этот фактор, к примеру, привел к двукратному сжатию автомобильного рынка: если в докризисном 2013 году продажи новых легковых авто составляли 2,78 млн штук, то в 2016-м — всего 1,43 млн (данные Ассоциации европейского бизнеса). Потребление шин за тот же период сократилось на треть — с 58,4 млн единиц до 43 млн (оценка Russian Automotive Market Research).

Ситуация усугубляется ростом фискальной нагрузки — как на федеральном уровне, так и на региональном. В 2015 году налог на имущество стал рассчитываться не по инвентаризационной стоимости, а по кадастровой. Тогда же был введен торговый сбор и плата с большегрузных автомобилей массой свыше 12 тонн (система «Платон»). В следующем году начнет действовать курортный сбор (в Крыму, Ставропольском, Краснодарском и Алтайском краях), а также будет дважды поднят акциз на бензин — на 10,7% в январе и 6% в июле. Что выше инфляции, по которой Налоговый кодекс предписывает индексировать акциз. Одновременно с этим сельхозпроизводители с годовым доходом свыше 100 млн рублей, использующие единый сельхозналог, будут обязаны уплачивать НДС, от которого ранее они были освобождены.

Как выйти из стагнации

Впрочем, это не означает, что, реагируя на кризис, регуляторы допускали только ошибки. В частности, правильным был отказ ЦБ от поддержки рубля на валютном рынке: масштабные интервенции привели бы к расходованию резервов, что только усилило бы макроэкономическую нестабильность. Верной была и непреклонность правительства к идее ввести ограничения на потоки капиталов: в противном случае экономике сложнее было бы вернуться к равновесию. Достойной альтернативы не было и у бюджетной консолидации, неизбежной при падении цен на нефть.

Однако отсутствие грубых ошибок в макроэкономической политике не гарантирует выхода из кризиса. Согласно данным ноябрьского консенсус-прогноза Центра развития ВШЭ, подготовленного по итогам опроса российских и зарубежных экспертов, в 2018—2023 годах темпы прироста ВВП не превысят 2% в год. Такие оценки не случайны: без снижения налогов, демонополизации и сокращения доли госсектора экономика и дальше будет пребывать в стагнации, которая окажется ничуть не менее продолжительной, чем спад 1990-х годов, пусть и не такой болезненной для граждан.

У правительства есть еще возможность этого сценария не допустить — достаточно преодолеть инерцию решений в фискальной и структурной политике.

Зелимхан МУНАЕВ, управляющий партнер QBF, для Banki.ru