​Бедность против статистики: кто победит?

В конце года Пенсионный фонд России порадовал россиян отличной новостью: в стране нет бедных пенсионеров. Правда, большинство прочитавших эту новость почему-то ей не поверили. Зато поверили другой, также опубликованной в последние дни: согласно «Докладу о неравенстве в мире — 2018», написанном World Inequality Lab, сегодня разрыв между богатыми и бедными в России находится на том же уровне, что был в 1905 году. Так ли это?

Почему ПФР не видит бедных пенсионеров

Формально Пенсионный фонд России прав. Но по-своему. «В Российской Федерации нет пенсионеров, находящихся за чертой бедности: нет пенсионеров с ежемесячным доходом ниже прожиточного минимума пенсионера (ПМП) в регионе проживания. Всем неработающим пенсионерам производится социальная доплата к пенсии до уровня ПМП в регионе проживания», — сообщил ПФР на своем сайте. В итоге в 2017 году среднегодовой размер социальной пенсии составил 8,8 тыс. рублей (104,1% к прожиточному минимуму), а среднегодовой размер страховой пенсии по старости — 13,8 тыс. рублей (164,1% к ПМП).

Обычно критика ПФР в этом месте сводится к тому, что прожиточный минимум — это некая абстракция для нужд государственной статистики, не имеющая отношения к реальной жизни, пусть даже и крайне малоимущей. Но на самом деле это зависит от того, что мы считаем бедностью.

Помните, первая лекция по любому предмету в университете обычно начиналась со слов преподавателя: «Сначала определимся с дефинициями». Что такое бедность? Как понять, много в стране бедных или мало? Вот, например, в России сегодня за чертой бедности живут 20,3 млн человек, заявила на днях глава Счетной палаты РФ Татьяна Голикова. Это 13,8% населения в России. А в Германии, например, уровень бедности составляет 16,7% населения страны. Странные цифры, не правда ли? А ведь правдивы и российские данные, и германские. Просто под бедностью в двух странах понимаются немного разные вещи.

Потребительская корзина: не нравится — не ешь

Бедность можно считают по-разному. Наиболее распространены два подхода: абсолютный и относительный. При абсолютном подходе власти определяют величину прожиточного минимума: в этом случае человек, чей доход оказывается ниже, автоматически причисляется к бедным.

Именно абсолютный подход применяется при определении бедности в России. «Кроме еды, в корзину входят еще и непродовольственные товары, которые оцениваются в половину суммы, потраченной на продукты. Коммунальные платежи и прочие услуги также берутся как 50% стоимости продуктовой корзины», — рассказывает генеральный директор Экономико-правовой школы ФБК Сергей Пятенко.

Собственно, у многих экспертов возникают вопросы именно к наполнению этого прожиточного минимума. В частности, к тому факту, что если расчет стоимости продуктов питания еще имеет какую-то привязку к реальным ценам (разговор о питательный ценности корзины — отдельный), то «коммунальные платежи и прочие услуги» считаются как половина от затрат на еду. Следовательно, к реальным затратам, к текущей стоимости услуг ЖКХ это явно отношения не имеет.

Кроме того, прожиточный минимум различается по регионам и по социальным группам. Например, в Москве месячный прожиточный минимум достаточно высок: в среднем на душу населения — 16 160 рублей, для трудоспособного населения — 18 453 рубля, для пенсионеров — 11 420 рублей, для детей — 13 938 рублей.

«Считается, что меньше всего денег нужно пенсионерам, — говорит Сергей Пятенко. — Хотя это спорно — у них выше расходы на медицинские услуги и лекарства».

Состав продуктовой корзины в России периодически пересматривается в сторону повышения ее качества. Дело в том, что в 1992 году из-за начала шоковой терапии на фоне краха советской экономики население России стало стремительно беднеть, и потребительская корзина была сильно сокращена. Продуктовый набор был ужат до такой степени, что вызвал резкую критику врачей: перекос в сторону легкоусвояемых углеводов (дешевых макаронных изделий и картофеля) позволял не умереть с голоду, но наносил вред здоровью на горизонте нескольких лет.

Впрочем, катастрофическая ситуация с уровнем жизни в 1992 году привела к тому, что Россия даже ввела понятие «крайняя бедность»: когда считали, сколько в стране людей, чьи доходы вдвое ниже прожиточного минимума.

Абсолютный подход к определению бедности широко распространен не только в России. Например, его использует Всемирный банк, определяя границу бедности как доходы в 1,25 доллара в день (или 2 доллара по паритету покупательной способности). Если применять эту линейку, то бедность в России как явление исчезло еще в начале 2000-х годов.

Бедность по-европейски

Однако почти все развитые страны (например, входящие в ОЭСР) применяют относительный подход: когда к бедным причисляются те, чей уровень жизни существенно отличается от стандарта, принятого в стране.

Для этого, как правило, берется медианный доход в стране, а уровень бедности определяется как доход ниже 40—60% от медианы (в большинстве стран; например, в той же Германии это 60%). «То есть они не пытаются сравнить доходы человека с минимальным стандартом выживания. Они сравнивают доходы человека со стандартом, принятым в этом обществе, — поясняет ведущий научный сотрудник Института социальной политики ВШЭ Светлана Бирюкова. — Но обычно при таком подходе оценки бедности получаются более высокими. Мы пробовали несколько лет назад считать подобным образом уровень бедности в России, и получалось свыше 20%».

Вообще, определение бедности — это вопрос национальной политики, указывает Бирюкова. «Сколько есть у государства ресурсов к перераспределению, насколько мощная социальная система — от этого зависит и выбор метода подсчета бедности», — говорит эксперт. Абсолютный подход, как правило, дает более низкие оценки бедности, поэтому его выбирают более бедные страны.

Выходит, что сравнивать уровень бедности в России и Германии просто некорректно. Различаются не только подходы к подсчету, но и сами малообеспеченные граждане. Во многих развитых странах в эту категорию попадают люди, живущие на пособие по безработице и другие формы госпомощи. В России же в числе бедных велика доля людей, которые работают. Велика доля семей с детьми: у детей вообще самые высокие риски бедности.

Вот и получается, что новость ПФР о том, что в России нет бедных пенсионеров, не совсем корректна. «Когда мы смотрим на бедность не на уровне индивидуального получателя, а на уровне домохозяйства, то оказывается, что бедные пенсионеры все-таки есть, потому что в семье доходы перераспределяются. И если есть неработающие взрослые или дети, то их пенсия перераспределяется на всех», — рассказывает Бирюкова.

Бедных в России станет меньше?

Возможно, в ближайшее время ситуация немного улучшится. 15 декабря 2017 года Госдума приняла закон о повышении минимального размера оплаты труда до уровня прожиточного минимума. Это должно привести к росту зарплат 1,5 млн человек, больше половины которых заняты в бюджетной сфере. До этого в нашей стране складывалась странная ситуация, когда минимальная заработная плата не дотягивала до прожиточного минимума. В отличие от пенсии: там разницу местные власти все же компенсируют. «Дело в том, что пенсия — область регулирования официальной политики, а зарплата — это рынок, — поясняет Бирюкова. — Государство не обязано всем выплачивать зарплату».

Довольно долго это был дискуссионный вопрос: надо ли на законодательном уровне привязывать размер заработной платы к минимальному прожиточному минимуму? Ответ был не такой однозначный. Да, можно написать закон, но это не значит реально гарантировать защиту от бедности: работодатель может оформить работника на неполную ставку, а может и вовсе уйти в тень — способ не платить более высокую заработную плату он найдет.

Очевидно, что в текущем решении Госдумы есть некий политический момент: близятся выборы президента России, и власти ищут возможности завоевать лояльность избирателей. Экономисты делают на это ставку, предполагая увидеть сокращение бедности в ближайшее время. «Поскольку мы в начале нового избирательного цикла, думаю, будут введены новые социальные программы, — говорит Светлана Бирюкова. — Но чтобы вернуться на докризисный уровень (каким он был до 2013 года), понадобится 4—5 лет. Что будет дальше, сложно сказать, у нас в стране пока что нет долгосрочного планирования в социальной сфере».

Россияне действительно много заплатили за последний кризис, и так быстро к докризисному уровню не вернуться. По данным ВШЭ, в сентябре 2017 года падение доходов к октябрю 2014 года (то есть с начала ощутимых негативных изменений в экономике) составило 12,8%. А накопленная инфляция за то же самое время (вернее, с ноября 2014 года) составила 25,8%. Но, кажется, 2017 год экономика России закончила с плюсом, что уже позитивно сказалось на рынке труда. «В краткосрочном плане экономика все-таки переходит к стадии циклического роста, — считает Сергей Пятенко. — И соответственно, обеспеченность населения должна повышаться».

Через 6—7 лет доля россиян, получающих доход ниже прожиточного минимума, сократится до 7—8%, обещает глава Минтруда РФ Максим Топилин. Последнее утверждение, впрочем, выглядит слишком оптимистично, чтобы быть правдой: экономический рост в ближайшие годы будет очень скромным, с чем согласно большинство экономистов в России.

Революция отменяется

Но важно и то, что слишком пессимистично выглядела другая новость конца декабря: что согласно «Докладу о неравенстве в мире — 2018», в России сейчас тот же уровень неравенства, что был в 1905 году. Эта новость позволила сделать несколько спекуляций на тему стабильности российского общества. Но, похоже, данный доклад — не тот случай, который может указать на реальную угрозу стабильности общества.

Да, в совпадении показателей экономического неравенства нет ничего удивительного, считает Сергей Пятенко. «Вполне вероятно, что в сопоставимых границах Россия в начале прошлого века по уровню экономического развития занимала место примерно в той же группе стран, — говорит эксперт. — Сейчас в мире 250 стран. Из них примерно 50 более развитых и 150 менее развитых, чем Россия».

Светлана Бирюкова обращает внимание, что хотя данный доклад и представляет интерес и заслуживает некого внимания, но надо понимать, что статистика 100 лет назад была не на таком уровне, как сегодня. Поэтому грамотного сравнения аналогичных показателей просто не может быть. К тому же, вероятнее всего, разрыв в последние годы растет за счет того, что богатые становятся богаче. Многочисленные исследования не только в России, но и во всем мире показывают, что когда во время кризиса, скажем, средний класс «сползает» вниз, частично переходя в класс малоимущих, 1% самых богатых граждан страны с каждым годом становится все богаче. Но об этом мы поговорим в другой раз.

Милена БАХВАЛОВА, Banki.ru