«Размер банка в России больше не является залогом устойчивости»

Как изменится российская банковская система в ближайшие годы? На чем будут зарабатывать банки? Стоит ли ждать новых масштабных санаций?

Почему банкротятся крупные банки

— Как вы оцениваете текущую ситуацию в российском банковском секторе?

— Ситуация в банковском секторе интересна тем, что рынок достаточно четко поделился на банки двух типов: условно банки-чемпионы и все остальные. Банков-чемпионов немного, и их финансовая ситуация на фоне происходящих событий в секторе становится даже лучше, идет в некоторой противофазе. Эти банки объединяет разумная политика по управлению рисками, качественный менеджмент, нежелание увлекаться разовыми высокодоходными рисковыми проектами и тем более кредитованием акционеров. Причем важны не столько разовые успехи банка, сколько его политика на протяжении экономического цикла — 5—6 лет. Такие банки, которые показывают стабильно положительный результат во все периоды цикла, можно пересчитать по пальцам. Это прежде всего Сбербанк, Альфа-Банк из крупнейших игроков. Традиционно устойчивые модели мы наблюдаем в сегменте крупнейших банков — дочерних структур глобальных банковских групп. Из банков меньшего размера стоит выделить Тинькофф Банк, РосЕвроБанк, Совкомбанк и несколько других.

— Наверняка многие относились к Бинбанку и «Открытию» как к чемпионам. Насколько их судьба была предсказуема для специалистов?

— Прошлый год показал, что в России размер банка как фактор устойчивости теперь практически не имеет значения. Тут можно вспомнить прецеденты трех крупнейших банков, которые попали в Фонд консолидации банковского сектора. Проблемы у них появились не вчера. Что же поменялось? С одной стороны, ужесточилась надзорная политика ЦБ. С другой — у регулятора появился инструмент для работы с проблемными организациями подобного масштаба.

— Вы говорите о ФКБС?

— Да, несколько лет назад было невозможно представить ситуацию, что государство настолько решительно вмешивается в работу банка из топ-5. Старая схема санации фактически полностью себя дискредитировала — например, все банки, попавшие в ФКБС, сами были санаторами. Предоставленные им средства расходовались неэффективно, а санируемые банки порой использовались как «карман» для проблемных кредитов. В принципе, профессиональным финансовым аналитикам только публичной отчетности Бинбанка и «Открытия» было достаточно, чтобы понять, что с финансовой устойчивостью этих банков могут быть проблемы.

— Почему же паника на рынке не началась раньше?

— Ситуация очень простая. Когда банкротятся проблемные банки? Ровно в тот момент, когда этого хочет регулятор. Банк может жить с проблемными активами на балансе очень долго, например, как нефинансовая организация с отрицательным капиталом. Допустим, по результатам инспекционной проверки или дистанционного надзора ЦБ предписывает банку досоздать резервы по проблемным кредитам, и эти суммы существенные с точки зрения достаточности капитала и устойчивости банка. Рано или поздно эта информация в том или ином виде появляется в публичном поле, что создает негативный информационный фон, в результате чего уже возникают проблемы с ликвидностью (на фоне оттока ресурсов). Даже если информационный фон остается стабильным, в некоторых ситуациях одномоментное досоздание резервов может привести к нарушению нормативов достаточности. И в отсутствие поддержки от акционеров может побудить регулятор к решительным мерам. Фундаментальные причины для проблем этих банков были очевидны, и их было много, но триггером конкретного решения был ЦБ.

— Как вы оцениваете новую схему санации?

— В отличие от старой схемы, средства ФКБС предоставляются напрямую в капитал банков. Предыдущая схема долговая, средства предоставлялись на определенный срок по ставке ниже рыночной. За счет этого инструмента по принципу МСФО банк отражает разовый положительный результат от привлечения этих средств по низкой (относительно среднерыночной) ставке и таким образом формирует новый капитал. Но все равно эти средства приходилось возвращать и обслуживать. Мы видим, что ставки в экономике падают, маржа банковского сектора, по нашим ожиданиям, тоже будет сокращаться, динамика уже по факту отрицательная. Построить в таких условиях жизнеспособную бизнес-модель удавалось единицам, другие же использовали полученные средства на маскировку собственных проблем. С точки зрения механики новый инструмент прозрачнее, эффективнее, более контролируемый.

— Вы уже оценивали «дыру» в санируемых Центробанком через ФКБС банках?

— Объем недорезервирования в этих трех банках, по нашим подсчетам, составил около 500 миллиардов рублей. Это те резервы, которые были созданы ЦБ после того, как банки были переданы в ФКБС. Не исключено, что в течение этого года будут определены дополнительные потребности в капитале.

— Как вы видите развитие этой ситуации?

— Будут созданы резервы на этапе создания новой администрации. Потом банки докапитализируются за счет средств ЦБ, будет восстановлен капитал, который необходим для выстраивания новой жизнеспособной бизнес-модели. Докапитализация — расходы регулятора на формирование капитала этих институтов.

— ЦБ говорил, что продаст на рынок банки ориентировочно через 2—3 года. Вы согласны с таким прогнозом?

— Наши оценки более консервативные. Мы считаем, что в санкционных условиях при по-прежнему слабой экономике, даже отдавая должное новой команде менеджмента, физически сделать полную приватизацию очень сложно. Хорошо, если через 5—6 лет 40—45% капитала этих банков будет в рынке.

— Повлияет ли на инфляцию столь масштабная докапитализация санируемых банков?

— Нет, не повлияет, так как эти средства уже фактически были в экономике в разных секторах либо вообще были выведены. По сути, нового денежного предложения нет, это закрытие старых проблем.

— Как вы думаете, в каком направлении будут развиваться Бинбанк и «Открытие»?

— Мы рейтингуем «Открытие». Насколько мы понимаем, сейчас менеджмент работает над стратегией банка и группы в целом, которая в ближайшее время должна быть утверждена и станет уже публичной. На данном этапе предполагается, что это будет все-таки универсальный банк.

— А как же идея банка «плохих» долгов?

— Сейчас ЦБ совместно с правительством обсуждает этот вопрос. Мы считаем, что банк «плохих» долгов надо было создавать раньше и делать его не клубным для нескольких игроков, а доступным для всех. Если вы посмотрите на динамику банковского сектора, то увидите, как быстро накапливалась проблемная задолженность (объем безнадежных активов вырос с 1,6 триллиона рублей в 2014 году до 3,6 триллиона рублей на конец 2017-го). «Плохие» долги растут с 2009 года, и эту проблему необходимо решать на уровне государства.

Под крылом государства

— Мы пришли к тому, что доля государства в банковском секторе выросла. Можно ли считать это тревожным сигналом?

— По нашим оценкам, доля государства в банковской системе составляет уже свыше 70%. С одной стороны, не нужно демонизировать эту ситуацию. С другой — считать ее полностью нормальной я бы тоже не стал. Правда где-то посередине. Какой основной тезис против роста доли государства в системе? Считается, что это ограничивает конкуренцию. Наше наблюдение говорит о том, что конкуренция в секторе есть, но она сильно меняется под влиянием роста концентрации. Если раньше были три крупных почти равных конкурентных группы (частные, иностранные и государственные банки), которые конкурировали по цене, продукту, комиссиям, то сейчас число иностранных банков и активность их операций сокращается. Ряды частных банков тоже поредели. И на первое место вышли госбанки. Именно госбанкам приходится между собой конкурировать, в особенности в сегменте крупнейших клиентов. И если раньше разбег по ставкам был очень большим, то сейчас, так как ставки стали ниже, конкурировать по цене намного сложнее.

— Как же банкам конкурировать в новой ситуации?

— Позволить себе конкуренцию по стоимости кредита может только Сбербанк. Его ресурсная база сформирована преимущественно средствами населения. По сути, половина вкладов населения России находится в Сбербанке. Это очень важное экономическое конкурентное преимущество, которое остается. Правда, теперь других государственных игроков стало больше. Кроме того, они становятся специализированными. В частности, АИЖК создает свой ипотечно-строительный банк. Почта Банк активно развивает сегмент потребительского кредитования. Кроме того, есть региональные государственные банки. Например, в Крыму работает РНКБ. Если раньше выбор был шире в принципе, то сейчас он шире внутри госбанков.

— Звучит неоднозначно…

— Сама ситуация не является угрожающей для системы, если деятельность госбанков будет прозрачной и понятной, а единственным конкурентным преимуществом госбанков останется государственное владение. В остальном они должны работать на тех же условиях, что и остальные. Сейчас я не могу сказать, что это на 100% так. Однако гораздо хуже ситуация, когда добросовестный банкир конкурирует с недобросовестным.

— То есть все сложилось неплохо?

— Мы неизбежно пришли к этой доле государства в банковской системе — 70%. Фундаментально в 2009 году, после международного финансового кризиса, можно было вырабатывать другие пути развития финансовой системы. Но этого не случилось. С точки зрения финансовой стабильности данные решения были правильными. Однако важно не остаться в такой ситуации на десятилетия.

— На ваш взгляд, доля государства в банковской системе будет увеличиваться? Ждут ли нас новые, сопоставимые по масштабам, санации?

— Я бы сказал, что на горизонте года-двух предпосылок для снижения доли государства нет. Возможен незначительный рост. Как рейтинговое агентство мы видим, что в списке топ-100 — топ-50 есть слабые игроки. Я не исключаю, что могут быть отзывы лицензий или передачи банков в Фонд консолидации. Не могу сказать, что жду этого, но вероятность таких событий в 2018 году не низкая. Многое зависит от собственника. Если он готов вести диалог с регулятором, понимает объем претензий и способен либо сам, либо с партнерами предлагать разумные экономические способы решения проблемы, то худшего сценария можно избежать. Но мы видим, что ЦБ достаточно консервативен, поэтому не все готовы выполнять его требования.

— Из банков, вокруг которых ходили неприятные слухи, только МКБ пока на плаву. Как вы оцениваете ситуацию в этой кредитной организации?

— Мы рейтингуем МКБ, в настоящее время его рейтинг — «А(RU)» со «стабильным» прогнозом. Последнее наше рейтинговое действие было положительным: АКРА повысило рейтинг на одну ступень. Это связано с тем фактом, что банк был включен в список системно значимых, с увеличением масштабов его бизнеса и объемов операций с крупными и крупнейшими клиентами в масштабах финансовой системы. При этом мы не изменили оценку собственной кредитоспособности. Мы видим, что с точки зрения проблемных кредитов, по нашей методологии, у банка достаточно высокие уровни, при этом покрытие резервами ниже среднерыночного. Однако, с нашей точки зрения, с учетом запаса по достаточности капитала и способности генерировать прибыль, если потребуется, банк может с этим справиться.

— Как банкам подстраиваться под перечисленные вами новые условия? Менять свою бизнес-модель?

— Менять бизнес-модель нужно было 2—3 года назад. Учитывая, что ставки перешли к снижению, необходимо фокусироваться на непроцентных доходах. Важно стимулировать рост комиссионных доходов и оптимизировать пассивную базу с точки зрения стоимости фондирования. Естественный способ снижения стоимости ресурсов — увеличение доли текущих счетов и корпораций. Это переход к модели трансакционного банковского бизнеса, структурных преобразований в клиентской работе. Другой вызов связан со снижением процентных ставок. Кроме того, необходимо учитывать более консервативную позицию надзора. Сегодня модели бизнеса, основанные на финансировании связанных сторон, рисковых проектов, с точки зрения резервов становятся экономически необоснованными и имеют серьезные экономические последствия. Надо признать, такая бизнес-модель была у многих банков. У кого-то она сохраняется, но скоро, на наш взгляд, станет рудиментом.

— Какой у вас прогноз на 2018 год по прибыли банковского сектора?

— Мы считаем, что прибыль в этом году будет сопоставима с результатами прошлого года, возможно, чуть выше — около 900 миллиардов рублей. Причины столь скромной динамики связаны со снижающейся процентной маржой и недорезервированием. Кейсы трех банков явно показали, что проблемы в секторе есть. Наша оценка недорезервирования системы — в районе 2,5—2,7 триллиона рублей. Она может реализовываться в какой-то мере с учетом жесткости позиции ЦБ, а дополнительные резервы — это расходы. Если мы увидим новые проблемные истории в этом году, это также отразится на банковских прибылях. Резюмируя: наше видение на 2018 год состоит в том, что ЦБ продолжит быть доминирующим фактором в формировании финансового результата банковской системы, а значимость фактора снижения чистой процентной маржи сильно вырастет.

Беседовала Любовь ЦАРЕВА, Banki.ru