Один из богатейших людей Казахстана — миллиардер Мухтар Аблязов уже год живет с семьей в Лондоне. На улице Лондона Аблязова легко принять за обычного клерка: строгий костюм и портфель. Только приглядевшись, можно заметить, что за ним неустанно следует охранник. Эта мера предосторожности вынужденная: Аблязов находится в международном розыске и его судебные тяжбы с властями Казахстана в Британии набирают обороты.
Максималист
— История вашего успеха — классический сюжет для американского фильма: мальчик из многодетной сельской семьи становится одним из богатейших бизнесменов Казахстана и России.
— У нас была обычная сельская семья: папа — преподаватель, мама — библиотекарь, пятеро детей. Закончил десятилетку в родном райцентре Вановка Чимкентской области с одной четверкой по русскому языку. За золотую медаль директор школы требовал взятку в 200 руб. Родители были готовы заплатить, но я возмутился и сказал, что на экзамен тогда не пойду. Учился в сельской школе, поэтому, как у нас тогда было, с 10 лет работал — полгода копал картош
ку, собирал виноград, хлопок, полол лук, а остальные полгода учился. Увлекался шахматами. В 14 лет уже точно знал, чего хочу от жизни: быть ученым-физиком.
В 17 лет поступил в Алма-Атинский госуниверситет, но быстро понял, что нужен более высокий уровень обучения, и на третьем курсе перевелся в МИФИ на кафедру теоретической ядерной физики. Москва очень много мне дала, это были лучшие годы, хотя и тяжело было: учился и подрабатывал, где придется, родители могли прислать максимум 20 руб. раз в три месяца. Тогда в Казахстане даже чай был дефицитом, я продукты родителям из Москвы привозил.
Учился хорошо, играл за сборную МИФИ по шахматам, даже монографию по староиндийской защите написал. А в 1985 г. меня под предлогом «утери связи с организацией» чуть не исключили из комсомола и института, но преподаватели меня отстояли. Закончил кафедру теоретической ядерной физики, специалист по подземным ядерным взрывам. И хотя была возможность остаться в Москве в аспирантуре, в 1986 г. я вернулся в Алма-Ату.
— Почему не остались в Москве?
— Мне было всего 22 года, был ужасным максималистом. Хотел поднимать науку в Казахстане. Но очень скоро наступило разочарование: понял, что с точки зрения научной карьеры разумнее было бы остаться в Москве. Я понял, что никому не нужен: в университете в Алма-Ате мне сказали, что ставки и жилья у них для меня нет. Но у меня было направление из МИФИ, я стоял на своем, и в итоге меня приняли на кафедру ядерной физики. Жилья, правда, не дали. Перебивался у родственников и только через полгода получил комнату в общежитии в 35 км от Алма-Аты.
Научная тема, которой я хотел заниматься, оказалась не востребована в Казахстане. Но я много работал, публиковал статьи. Начал заниматься общественной деятельностью, организовал политический клуб и в 1987 г. попал под обвинение в антисоветской пропаганде.
— То есть уже тогда в вас проснулись политические амбиции?
— Да не было никаких политических амбиций. Было понимание, что страна развивается не так. В моем клубе собирались молодые люди, политологи, философы. Дискуссии были жаркие — до 500 человек собирались.
— К науке уже остыли?
— Возможностей серьезно заниматься наукой в Казахстане не было — ни литературы, ни возможности печататься. Было понятно, что здесь я в науке себя не реализую. В 1988 г. у меня родилась дочь, а мы с женой-студенткой жили в 9 кв. м в общежитии, и зарабатывал я 130 руб. в месяц. Жена убеждала меня бросить науку и пойти работать на стройку, чтобы получить квартиру. Я не решался, говорил, что тогда деградирую как научный работник. В 1989 г. я решил уехать в Австралию, чтобы заняться наукой там. Один из моих друзей там уже жил. Но перед этим я решил закончить аспирантуру в Москве. Преподаватели МИФИ меня помнили, встретили очень тепло, и в апреле 1990 г. я успешно сдал экзамены.
Когда вернулся в Алма-Ату, все уже знали, что я аспирант. С работы меня тут же уволили, объяснив, что я все равно через полгода уеду в Москву. И из общежития попросили съехать. В общем, без работы, без жилья, а тут еще дочка заболела двусторонним воспалением легких. Хорошо, удалось договориться с комендантом общежития за бутылку водки: он делал вид, что нас не замечает. Но нужно было на
Посредник
— И каким бизнесом вы занялись?
— Тогда все начинали примерно одинаково, я не был исключением — занимался посредничеством. Начал с продажи ксероксов. А первые крупные деньги — около 5000 руб. — заработал на продаже правосторонней японской машины. Ездил по всему Союзу, покупал в одном месте, продавал в другом: компьютеры, бытовую технику — все подряд. В 1990 г. я заработал фантастические для меня по тем временам 50 000 руб., а потом потерял и их. Перечислил деньги за лес, поверил на слово, а меня обманули. Тогда на оставшееся купил цистерну вина в Узбекистане, отвез в Кемерово. Все деньги вернул. Мы, наконец, съехали из общежития, приобрели небольшой домик, который казался нам дворцом, купили белорусскую кухню, ковер и люстру, а больше и не знали, куда деньги тратить, — в стране был тотальный дефицит, и я опять вложил их в бизнес. В декабре 1990 г. у меня должна была начаться учеба в аспирантуре, но к тому времени я заработал достаточно и решил в Москву не ехать. Было тяжело расставаться с мечтой стать ученым, но я на это пошел. В январе 1991 г. я открыл частное предприятие «Мадина», названное по имени дочери. У меня все быстро получалось, в 1992 г. я создал холдинговую компанию «Астана-холдинг». На казахском языке «астана» — это «столица».
— Существует легенда, что это вы посоветовали Назарбаеву назвать новую столицу Казахстана Астаной.
— Было немножко по-другому. В 1998 г., когда я был министром, Нурсултан Назарбаев спросил меня, почему я свой холдинг назвал «Астаной». Я объяснил, что слово понятное плюс написания на русском и казахском языках одинаковые, а на английском очень похоже. После этого Назарбаев решил новую столицу Казахстана — Акмолу переименовать в Астану и привел те же самые аргументы. Друзья мне тогда звонили и говорили: «Ну, ты даешь! Уже так влияешь на президента, что он по названию твоей компании столицу называет».
— Каков был оборот холдинга?
— «Астана-холдинг» была инвестиционной компанией, которая владела различными бизнесами — автомобильным (через «Астану моторс»), зерновым, банками, страховыми компаниями и торговыми предприятиями. Сначала оборот был несколько миллионов долларов, через несколько лет он уже исчислялся сотнями миллионов.
— А проблемы с бандитами были? Все-таки лихие 90-е…
— Это был период самого расцвета криминальных групп. У меня в 1993 г. созрела необходимость создать сильную службу безопасности. Шаг был вынужденный — криминал наседал. С улицы заходили бывшие спортсмены и спрашивали: «Крыша нужна?» Я их в ответ спрашивал: «Может, вам нужна?» Я сразу бандитам объяснял, что платить не буду.
Я видел много драматичных историй, когда более успешные, чем моя, компании были разорены только потому, что их владельцы вступали в переговоры с бандитами. Помню, в начале 1993 г. я в составе группы крупных предпринимателей пришел к Назарбаеву. Мы заявили, что, если власть не может нас защитить, мы сами себя защитим. Президент тогда возмутился: «Вы что, ребята, хотите на себя функции власти взять?» Но проблема начала решаться: за 1993—1994 гг. бандитские группировки в Казахстане были уничтожены. Но через
Банкир
— Из ваших слов следует, что у вас тогда были хорошие отношения с президентом Назарбаевым.
— В 1994 г. я выступал на форуме предпринимателей и критиковал сложившуюся бюджетную систему страны. Назарбаев предложил мне возглавить налоговую инспекцию страны. Мне тогда был 31 год, в правительство я не хотел, нравилось заниматься бизнесом. После этого разговора меня вызвал премьер-министр Акежан Кажегельдин и начал предлагать на выбор разные должности: главы Сбербанка, налоговой инспекции… В итоге я согласился возглавить национальную комиссию по ценным бумагам.
Я хотел строить новую рыночную страну и был готов помочь. Меня представили чиновникам, сказали: вот человек, который хочет распрощаться со своими «зелеными». Но руководителем комиссии я был всего один день: никто из моих друзей и партнеров не согласился взять на себя управление бизнесом. И на следующее утро пришел к премьеру и сказал, что отказываюсь. Он был возмущен, пытался меня переубедить, а когда я уходил, крикнул мне вдогонку: «Никогда к нам не обращайся, правительство тебе помогать не будет!»
— Сдержал слово?
— Сдержал. Со всех тендеров по приватизации я был вытеснен и бизнес в конечном итоге создавал с нуля. Но меня все равно в правительство продолжали звать. Это, кстати, было определенной подстраховкой: была перспектива, что я вернусь в правительство, и со мной просто не хотели связываться.
— Назарбаев продолжал вам симпатизировать?
— Тогда да. Но это не помешало членам его семьи выдавить меня в 1996 г. из сахарного бизнеса. Я когда-то был одним из крупнейших торговцев сахаром на постсоветском пространстве. Я долго уговаривал казахское правительство поставлять казахскую нефть на Кубу в обмен на сахар. Но не смог убедить и в итоге покупал сырец на мировых рынках, потом перерабатывал его на сахарных заводах в Казахстане. На меня приходилось около половины поставок сахара в Казахстан. Но потом начались массовые проверки, аресты грузов, они парализовали бизнес. Я распродал остатки и решил больше не этим не заниматься. Может, я и не сдался бы, но у меня были и другие направления — производство зерна, например.
— А банковским бизнесом когда занялись?
— В 1993 г. вместе с моими партнерами Ержаном Татишевым и Нурланом Смагуловым я создал в Казахстане и России «Астана-холдинг банк». Казкоммерцбанк предложил слиться под их брендом в пропорции 50 на 50, мы согласились. В итоге, правда, опыт слияния оказался неудачным. Слишком разные были у нас корпоративные культуры.
— Зато на аукционе по банку «Тураналем» в марте 1998 г. вы взяли реванш.
— 100% акций Тураналембанка — будущего «БТА банка» — мы купили на открытом аукционе за беспрецедентно высокую цену — $72 млн. Нашим конкурентом был Казкоммерцбанк, он сдался на $71 млн. Накануне торгов «Казкоммерц» предложил мне $10 млн, чтобы я отказался от участия, я в ответ предложил за то же самое с их стороны $20 млн.
На этот аукцион я шел при сильном сопротивлении президентского зятя Тимура Кулибаева. Премьер же прямо сказал, что я делаю ошибку. Мол, лучше б ты ушел, а то проблемы с бизнесом будут. Поэтому накануне аукциона я пришел к президенту Назарбаеву и сказал: «Неужели вы хотите, чтобы в Казахстане над всем доминировала одна группа, которая уже контролирует авиацию, железные дороги, связь? Если они получат еще и банковскую систему, вы власть потеряете — примеров в истории много». Он спросил: «У тебя денег хватит?» Я сказал, что деньги есть. Разговор получился долгим, но в итоге в тендере я участие принял. Шаг аукциона был $1 млн. Когда я шел на эти торги, у меня было свободного кэша $5 млн, все остальное было в бизнесе. Еще на $40 млн у меня были гарантии финансирования. На аукционе я сидел за спиной своего представителя, и каждый шаг аукциона после цены в $60 млн для него был таким тяжелым, что я толкал его в спину, заставляя поднимать руку. Деньги занял в банках.
— Но однажды вы отказали своему правилу не идти на госслужбу и возглавили энергосистемы Казахстана. Почему?
— Весной 1997 г. мне предложили возглавить энергосистему Казахстана. Я воспринял это предложение без энтузиазма. Но сбои с поставками электроэнергии тормозили работу моих предприятий, и когда стал разбираться, увидел, что проблема решаема, причем в довольно короткий срок. Поэтому я передал бизнес в управление партнерам и погрузился в энергетику.
Развал отрасли был колоссальным, но хуже всего то, что никто не понимал, что делать. Так, например, всю энергосистему хотели отдать в аренду на 20 лет международному гиганту АВВ всего за $5 млн. Первоначальной моей задачей был контроль за процессом этой передачи. Я попросил отложить передачу на полгода, чтобы попытаться реформировать отрасль самостоятельно.
Расставил везде на границе счетчики, установил ограничители потоков мощности, чтобы предотвратить несанкционированный отбор электроэнергии, который практиковали соседи. У Узбекистана была иллюзия, что у них избыток электроэнергии, а после моих счетчиков и ограничителей им пришлось самим принимать антикризисные меры. Написал программу развития энергетики на пять лет, взяв за основу опыт скандинавских стран и Англии.
Проблема для Казахстана была в том, что, в то время как север страны был энергоизбыточен, на юге мы вынуждены были импортировать электроэнергию из Узбекистана, Туркмении и Киргизии. В стране были две не связанные друг с другом энергосистемы, а я решил их объединить в единую энергосистему Казахстана. Привлек финансирование, и уже через месяц мы решили проблему заработной платы энергетикам, а через полгода у энергосистемы не было долгов. Через год, объединив энергосистемы, мы добились энергонезависимости от Киргизии, Туркмении и Узбекистана.
К тому времени я уже возглавлял министерство энергетики и торговли. Назарбаев тогда меня очень ценил, хотя, наверное, я был самым неудобным его министром. У меня в подчинении был его зять Тимур Кулибаев, но отношения у нас были сложные.
— Как же начинался конфликт с руководством страны?
— Как министр энергетики, индустрии и торговли, я обладал огромными полномочиями и влиял на все решения правительства. Это раздражало членов президентской семьи. В какой-то момент Назарбаев предложил мне пост вице-премьера — министра сельского хозяйства, сказал, что мне нужно согласиться, якобы на меня есть компромат. Я ответил, что под давлением ничего обсуждать не буду. Я был готов уйти и прямо сказал ему: отпустите меня в бизнес, я вам энергосистему реформировал, министром поработал. Болезненный был разговор. Я попросил не преследовать меня. Объяснял, что, если он избавится от независимых людей, говорящих правду, он будет жить с иллюзией, что у него другая страна. И хотя мы договорились, что трогать меня не будут, договоренность не была соблюдена.
— Каким образом?
— Ко мне обратился председатель комитета национальной безопасности, который позднее участвовал в моей посадке. Сказал, что президент дал команду возбудить уголовные дела и прессовать меня до тех пор, пока я не вернусь в правительство. С тех пор меня около года постоянно вызывали на допросы. А потом потребовали переписать на представителей семьи Назарбаева половину банка «Тураналем». Еще в 2000 г. зять президента Рахат Алиев озвучил мне требование Назарбаева, чтобы я уступил представителям его семьи часть «Тураналема». Мы торговались, я готов был отдать около 30%, потому что начались аресты моих подчиненных. Председатель комитета госбезопасности показал мне список из вице-президентов «Астана-холдинга» и «Тураналема», которых собирались арестовать, если я не отдам акции. Он меня искренне уговаривал: ты влиятельный бизнесмен, такого как ты, надо держать рядом. Если зайдут в твой ключевой бизнес, значит ты «пристегнут».
— И вы согласились?
— А не было вариантов. Сторговались на 30%. Я не раскрывал структуру акционеров «Тураналема», где иностранным офшорам принадлежало 40%. На самом деле за этими офшорами стояли мы с партнерами, чиновникам же я сказал, что это иностранцы, которые кредитовали приобретение «Тураналема» на аукционе. А 60% предложил поделить пополам.
В 2000 г в Казахстане вышел закон о банковском консолидированном надзоре, общий смысл которого в том, что акционеры в банке должны быть понятны и прозрачны. Власти этот закон принимали специально под меня — чтобы я раскрыл структуру акционеров банка. Я был против, потому что понимал, что стану беззащитным перед властью. Но этот закон мне в результате помог. С этими акциями возникла глупая ситуация: договорились о 30%, я предложил им оформляться, а сделать это они не могут, ведь по закону нужно показать источник дохода. Я говорю: хорошо, дам вам кредит, а акции в залог возьму, буду платить дивиденды, и вы компенсируете. Они не верят. Говорят: «Ты акции потом заберешь». Они еще хотели, чтобы я за них налоги по этой сделке еще заплатил. В общем, рядились, торговались, но оформить так и не смогли.
Оппозиционер
—
— Не только. Я серьезно занялся политикой. После всей этой истории мы решили с губернатором Павлодарской области Галымжаном Жакияновым создать политическую партию или общественно-политическую организацию. Я стал создавать СМИ, купил алма-атинское телевидение. И в сентябре 2001 г. прямо у трапа самолета меня задержали — якобы не хожу на допросы и нарушаю подписку о невыезде. Тогда в итоге меня отпустили, взяв очередную подписку. Терпение мое лопнуло, и мы решили действовать открыто. В этот момент ушел в отставку зять президента Рахат Алиев, что привело к перегруппировкам в правительстве. И в ноябре 2001 г. мы создали движение «Демократический выбор Казахстана».
Для президента Назарбаева это стало шоком, ведь к движению присоединились представители крупного бизнеса Казахстана, банкиры, предприниматели, депутаты, члены правительства. Назарбаев спрашивал меня тогда: «Ты что, против меня?» Я отвечал: «Нет, я не против вас, я за реформы». Я всегда был абсолютно убежден, что страна с клановой экономикой не имеет будущего.
— Странно, что после этого вы еще оставались на свободе.
— Мне кажется, Назарбаев был напуган, его окружение убеждало его, что я готовлю переворот. Но он, как очень острожный человек, видел массовую поддержку и поэтому не сразу стал от меня избавляться. В январе 2002 г. мы организовали митинг в Алма-Ате с требованием проведения демократических реформ. До этого мое телевидение пять часов подряд транслировало выступления оппозиционных политиков, критиковавших президента. Назарбаев долго убеждал меня отказаться от политической борьбы и опять поднял тему, чтобы я переписал половину бизнеса на его представителей, отдал все медийные активы. Я отказался. Через три месяца, 27 марта, меня арестовали. Я понимал, что это неизбежно, и когда в окруженном бронетранспортерами офисе начались обыски, я сам приехал в финансовую полицию. Долго они не знали, что со мной делать. Только через пять часов, уже ночью, мне предъявили постановление об аресте. Обвинили в злоупотреблении служебным положением — одним из примеров этого злоупотребления было то, что я, будучи министром, якобы наговорил по мобильному на $3000 и не оплатил. Суд дал шесть лет.
Заключенный
— Сколько времени вы провели в тюрьме?
— Год и два месяца, но побывал за это время в трех тюрьмах и в двух зонах — «черной» и «красной». Все это время со мной велись переговоры, чтобы ушел из политики.
Сначала меня отправили в полуразрушенную колонию под городом Кокчетав, в «черную» зону, которую контролируют уголовные авторитеты. Я догадывался зачем: в понимании авторитетов я был «красный», работал во власти. Я был уверен, что живым оттуда не выйду, и вел себя как обычно, независимо, ничего не боялся и никому не подчинялся. С первого дня объявил голодовку, и меня это спасло, потому что в глазах других заключенных я противопоставил себя тюремному начальству. А последнее не знало, что со мной делать, так как не получило четких указаний сверху. В этом страшном месте я умудрился быстро стать одним из лидеров, меня прозвали «министром». Сегодня смешно, а когда первый раз попал там на воровскую сходку, смотрю: они на корточках сидят,
Мне потом говорили, что я «фартовый», другой бы там не выжил. А у меня и там было влияние: я организовывал акции протеста, наладил правильное оформление выполненных заключенными работ, нашел бухгалтеров, юристов, перекрыл систему взяточничества для администрации. Меня оттуда перебросили в «красную» зону, где содержались особо опасные преступники. Там был сущий ад, людей превращали в зомби, постоянно били и не давали спать. Еще сидя в «черной» зоне, я решил сделать все возможное, чтобы выйти на свободу. Позволить себе сгинуть в колонии, не добившись политических реформ в стране, я не мог. Тем более что без меня движение стало слабеть. Я принял предложение властей договориться.
Это, впрочем, не сняло с меня пресс. Меня избили, отбив мне все внутренние органы. Ходить я уже не мог. Очевидно, что параллельно с переговорами реализовывался другой сценарий: готовилось мое убийство. Как выяснилось, успел из зоны выйти буквально в последний момент.
— И на чем вы договорились?
— На том, что я отказываюсь от политической деятельности и занимаюсь только бизнесом. Банк при этом они обещали оставить в моей собственности. Я согласился. 14 мая 2003 г., на следующий день после выхода из тюрьмы я провел пресс-конференцию и объявил, что отныне занимаюсь только бизнесом. Впрочем, от моего бизнеса ничего почти не осталось. Я еще до тюрьмы переписал активы на моего партнера Ержана Татишева. Пока я сидел, «Астана-холдинг» был разрушен. Зерновой, автомобильный бизнес, недвижимость, авиакомпанию «Иртыш-авиа», вторую по объемам перевозок в стране, — все у меня забрали. А Татишеву банк мне отдавать запретили. В тот момент моя доля стоила минимум несколько сот миллионов долларов.
Девелопер
— Тогда вы переехали в Москву и начали новый бизнес?
— Сначала пришлось в Москве здоровьем заниматься. Через два месяца был уже на ногах, организм к удивлению врачей быстро восстановился. Благодаря моему другу Сергею Селиверстову, с которым еще в МИФИ учился, удалось сохранить маленький российский банк — Славинвестбанк (бывший «Астана-холдинг банк»). Он был там председателем совета директоров. Формально независимый Славинвестбанк по факту контролировался казахстанским БТА, но я уволил часть менеджеров из Казахстана и вернул оперативный контроль. И снова начал заниматься торговлей и инвестиционной деятельностью.
— А сколько у вас было денег на тот момент?
— К моменту переезда в Москву я располагал только несколькими миллионами. Когда у тебя небольшой капитал, берешься за то, что умеешь. Я очень серьезно изучил рынок недвижимости Москвы и понял: он будет расти, надо инвестировать. Уже через несколько месяцев я заработал около $10 млн на продаже офисной и жилой недвижимости.
— Во сколько вы оцениваете свой портфель российской недвижимости? В 2008 г. ее оценивали в $5—10 млрд.
— Мои инвестиции в жилую и коммерческую недвижимость, включая высотную (офисные и торговые центры), составили сотни миллионов долларов. Я был среди первых, кто начал высотное строительство бизнес-центров, — понял, что за высотными зданиями будущее. Стоимость портфеля быстро росла, но сейчас он мало чего стоит. Цена упала и уже близка к себестоимости.
— Тогда же вы создали ИПГ «Евразия», которая объединила активы по недвижимости. А кому, кстати, вы продали «Евразию»?
— К сожалению,
— Тем не менее ваше имя фигурирует в рамках уголовного дела против компании «Евразия логистик», четыре менеджера которой были арестованы российским судом в марте этого года…
— Само упоминание меня в деле «Евразии логистик» для меня большая неожиданность, поскольку российские следственные органы никогда не ставили меня в известность о наличии каких-либо уголовных дел в отношении меня и не предпринимали никаких мер для проведения следственных действий с моим участием. Я абсолютно уверен, что ни в Казахстане, ни в России я не совершал никаких преступлений. Причина моего включения в число подозреваемых по этому делу заключается в моем политическом конфликте с властями Казахстана. Нынешние атаки на меня — следствие этого конфликта. Мне очень жаль, что некоторые представители правоохранительных органов России были введены в заблуждение казахстанской стороной, которая явно злоупотребляет Минской конвенцией о правовой помощи.
Жертва национализации
— Так почему президент Назарбаев сменил гнев на милость?
— В декабре 2004 г. Ержан Татишев погиб на охоте. А в феврале 2005 г. Нурсултан Назарбаев пригласил меня в Астану и попросил, чтобы я вернулся и возглавил «БТА банк». В то время структура владельцев банка была очень запутана, но фактически Татишев контролировал около 70% акций (из них 20% — напрямую), 9% владели представители Назарбаева, оставшийся пакет был у западных банков и инвестиционных фондов, включая IFC, Raiffeisen и ряд других. Банку нужен был сильный управленец. Капитал БТА к тому моменту был свыше $400 млн, активы — свыше $4 млрд, это был третий банк страны. Кстати, к моменту национализации БТА в начале 2009 г. активы банка составляли около $30 млрд, а капитал — $4 млрд. А в августе 2007 г. мы оценивали стоимость «БТА банка» примерно в $12 млрд. На нашей встрече в 2005 г. Назарбаев предложил: я возвращаюсь, получаю контроль в «БТА банке» и половину переписываю на того, кого он укажет. Он объяснял, что это «для надежности», так как дивиденды ему не нужны, но так я докажу свою лояльность и буду под контролем.
— Формально ведь акции БТА были у вдовы вашего партнера. Вы уговорили ее отдать контрольный пакет?
— Я не сильно был заинтересован в том, чтобы вдова Татишева переписывала мои акции на меня, потому что это значило бы, что я должен отдать половину Назарбаеву. Она к тому времени уехала в Австрию. Мы договорились, что я возглавляю совет директоров и управляю банком, а акции выкуплю у нее в течение определенного периода времени.
— И когда конфликт с президентом достиг апогея?
— Он тлел постоянно, но было не до меня: то выборы, то конфликты с зятьями. В январе 2007 г. зятя Назарбаева Рахата Алиева обвинили в попытке госпереворота. Осенью 2007 г. начинается кризис, обвал рынков, кризис и в Казахстане. 23 февраля 2008 г. Назарбаев на встрече в Москве объявил мне ультиматум: до 1 апреля 2008 г. я оформляю на его доверенное лицо 50% акций БТА.
— Но вы не стали ничего оформлять?
— 28 марта 2008 г. нам предъявил претензии финнадзор, обвинив в том, что у банка не хватает резервов, что нарушались нормативы и у регулятора есть возможность ввести внешнее управление. Я сказал, если вы это сделаете, то имейте в виду, что мы $16 млрд кредитов привлекли. Если хотите, забирайте и получайте требования на эту сумму, а если еще добавить и кросс-дефолт других банков в стране, то получите претензий на все $50 млрд. Они отозвали требования. Смерть была отложена.
Мы продолжили работать в обычном режиме и к концу 2008 г. провели платежи в счет ранее привлеченных кредитов на сумму $1,2 млрд. Несмотря на плохой рынок, банк завершил 2008 год с прибылью в $100 млн. А в конце октября 2008 г. правительство Казахстана предложило четырем крупнейшим банкам некую «помощь» в обмен на участие в капитале. Банкам помощь была не нужна, под ее предлогом Назарбаев хотел установить свой контроль над банковским сектором. При этом в отличие от других банков правительство намеревалось приобрести самый большой пакет в БТА — 63%. Но в итоге мы договорились, что участие агента правительства — госфонда «Самрук-казына» в каждом банке составит 25% при сохранении ранее указанных к распределению сумм. БТА одним из первых подписал четырехсторонний меморандум, предусматривающий реализацию этой схемы.
В январе 2009 г. и уже без согласования с банками правительство опять изменило схему поддержки финансового сектора и объявило о выделении $2 млрд «Халык банку» и Казкоммерцбанку (в которых уже присутствовали интересы семьи Назарбаева), не объясняя, почему из схемы выпали «БТА банк» и «Альянс банк».
В январе БТА в плановом порядке погасил свыше $400 млн, включая $250 млн евробондов. Часть российских проектов была рефинансирована с возвратом средств в Казахстан, еще часть должна была быть рефинансирована в марте 2009 г. для аккумулирования средств на погашение международных обязательств БТА.
30 января 2009 г. общее собрание акционеров БТА одобрило допэмиссию, обеспечивающую 25% участия фонда «Самрук-казына». А 2 февраля АФН рекомендовало правительству провести принудительную эмиссию, в результате которой «Самрук-казына» становился владельцем 75,1% акций БТА. Причем соответствующие поправки в банковское законодательство были приняты 13 февраля и объявлены вступившими задним числом в действие с 1 января. Накануне захвата банка я уехал в Москву на два дня, раздал указания, а потом улетел в Лондон.
— По версии генпрокуратуры Казахстана, вы и ваш заместитель Жаксылык Жаримбетов руководили организованной группой, похитившей средства АО «БТА банк» и АО «Темирбанк» на сумму $10 млрд.
— Это абсолютная ерунда. Когда произошел захват банка и смена собственника, у инвесторов появилось право досрочно требовать возврата кредитов. Конечно, наступил дефолт: за две недели порядка $2 млрд банк потерял. Все, что правительство Казахстана инвестировало ($1,4 млрд), вкладчики тут же вынесли из банка. Банк объявил реструктуризацию, а во всем обвинили меня. Откуда сумма в $10 млрд? Думаю, они считают международный портфель — все, что банк инвестировал за пределами Казахстана.
— Прокуроры считают, что, руководя банком, вы выдавали кредиты собственным фирмам под залог имущества с завышенной оценочной стоимостью, несуществующего имущества или под залог земель, обесценившихся с началом кризиса.
— Деятельность банка была прозрачной, и увод денег в свой карман был невозможен. Мы находились под постоянным контролем регулирующих органов, международных рейтинговых агентств и независимых аудиторов — компании Ernst & Young. Мы активно вели работу по выводу банка на IPO и хотели заработать на капитализации. Это исключает любые махинации.
— А казахские власти все же утверждают, что вы выводили деньги в российский банк, а казахстанский обвешивали долгами и залогами.
— Это неправда, потому что с октября 2008 г. до конца года я завел с других рынков в Казахстан $1 млрд, а в I квартале 2009 г. завел бы еще $1 млрд, что было известно правительству. Российский банк развивался самостоятельно, и он казахстанскому ничего не должен.
Инвестор
— В какой момент казахстанский «БТА банк» перестал контролировать российский?
— В июле 2008 г. российский БТА увеличивал уставный капитал на $300 млн. Эти средства были инвестированы российскими участниками банка, поскольку в то время казахстанский регулятор запрещал осуществлять инвестиции за пределами страны. В итоге все участники российского БТА в июле 2008 г. подписали соглашение о долевом участии и колл-опционе. По этому документу «БТА Казахстан» мог выкупить обратно свою контрольную долю участия в российском банке в течение семи лет, а до этого получал право давать директивы другим участникам по голосованию на общих собраниях — т. е. по сути оставался мажоритарным акционером. Чтобы это право у казахстанского БТА возникло, требовался ряд действий: одобрение советом директоров «БТА Казахстан», получение разрешения со стороны регулирующих органов Казахстана и согласия ЦБ и ФАС России. Все это выполнено не было. А поскольку колл-опцион предусматривал возможность его прекращения
— Недавно «АМТ банк» раскрыл информацию о бенефициарах. Вы признали за собой 20%, но участники рынка считают вас единственным собственником. Не собираетесь публично оформить за собой контроль?
— Я рассматриваю инвестиции в банковский сектор как в стратегический и пока не собираюсь уходить из него.
— Во второй половине прошлого года российский и казахстанский БТА находились в состоянии корпоративного конфликта. Закончилась ли эта история?
— Считаю, что закончилась — по крайней мере в рамках цивилизованного юридического разбирательства. Вы знаете, что казахстанский участник оспаривал решения собраний участников российского БТА от 13 и 29 апреля, а также 11 августа 2009 г., в том числе решение о смене наименования банка. В августе и октябре 2009 г. и в марте этого года Арбитражный суд Москвы в исках отказал. Апелляционная инстанция оставила решения по собраниям 13 и 29 апреля без изменения. Кроме того, казахстанский БТА в 2009 г. подавал иск с требованием обязать российских участников ООО «БТА банк» исполнять условия соглашения о колл-опционе, но в декабре прошлого года сам отказался от своих требований.
— За счет каких средств вы поддерживаете «АМТ банк»? Когда он до конца расплатится с Центробанком?
— Я уверен, что в «АМТ банке» сегодня работает одна из самых профессиональных управленческих команд на российском финансовом рынке. Банк в течение 2009 г. увеличил резервы с 3,8 млрд до 10,5 млрд руб., существенно укрепил кредитный портфель, получил значительную финансовую поддержку от участников финансового рынка в размере 1,8 млрд руб. По заключению ЦБ, эти займы признаются субординированными и средства могут быть включены в состав источников дополнительного капитала банка. Докапитализация позволяет банку поддерживать показатель достаточности капитала на уровне, существенно превышающем как среднерыночное значение, так и требования ЦБ.
Что касается беззалоговых кредитов, то известно, что Банк России одобрил бизнес-модель «АМТ банка» и пролонгировал кредитные договоры. Сегодня размер задолженности «АМТ банка» перед ЦБ сокращен с 24,9 млрд руб. в начале прошлого года до 10,5 млрд руб. Оставшуюся сумму мы вернем по согласованному с ЦБ графику.
Кстати, я считаю очень грамотными действия российского правительства и ЦБ России по поддержке финансового сектора. Политика ЦБ в отличие от казахстанского регулятора, выступившего, по сути, инструментом отъема бизнеса, была в кризис рыночной и профессиональной.
— В сентябре 2009 г. в российском БТА были проведены обыски, и тогда же появились первые обвинения в ваш адрес со стороны следственного комитета МВД. Вас подозревают в организации в России хищения активов казахстанского банка в размере более чем $70 млн.
— Как и в случае с «Евразией логистик», обо всем этом я узнаю почему-то из прессы — официальных обвинений против меня так и нет. А события сентября прошлого года я расцениваю как давление на меня через российский БТА. Когда казахстанский участник российского БТА исчерпал легитимные способы борьбы, в ход пошли «непарламентские» методы: штампование в Казахстане уголовных дел и попытки ввести в заблуждение российские правоохранительные органы относительно того, что эти дела имеют хоть какое-то обоснование.
Мне кажется, что эти действия казахстанского БТА напоминают известную поговорку: «Назло бабушке отморожу уши», ведь их попытки затруднить деятельность «АМТ банка» снижают стоимость их же доли в нем. Вряд ли это нравится кредиторам БТА, обсуждающим сейчас реструктуризацию его задолженности.
— А на чем базировались ваши взаимоотношения с ФК «Еврокоммерц» и ее топ-менеджерами? Почему ваши финансовые структуры активно кредитовали эту факторинговую компанию?
— Российский банк был одним из кредиторов «Еврокоммерца». У нас там часть денег зависла. Он был одно время нашим крупным клиентом. Но я считал этот бизнес рискованным и последовательно с 2007 г. снижал объем его кредитования.
Иммигрант
— Проблемы с правоохранительными органами России начались после вашего обращения к руководству Китая с требованием расследовать коррупцию среди казахстанских и китайских чиновников?
— Не только к руководству Китая. Прежде всего я обратился к правоохранительным органам моей страны, в парламент и в антикоррупционный комитет правящей партии «Нур отан». Я предал гласности ставшие мне известными факты коррупции президентского зятя Тимура Кулибаева и потребовал расследования.
Речь идет о продаже в 2003—2009 гг. госпакетов акций в ведущих нефтегазовых компаниях Казахстана, которые с большим дисконтом были приобретены китайцами.
— Почему вы считаете это коррупцией?
— Это было бы невозможным без прямого участия президентской семьи — энергетика страны контролируется Кулибаевым. Так, в 2003 г. правительство Казахстана решило продать блокирующий госпакет акций АО «СНПС — Актобемунайгаз». Претендовавшей на этот актив китайской CNPC пришлось создать предприятие CNPC International (Caspian) Ltd, где 49% получил подконтрольный Кулибаеву офшор Darley Investment Services. И всего-то за $49.
Правительство объявило аукцион со стартовой ценой в $150 за акцию, но тут же признало аукцион не состоявшимся. Затем последовал второй аукцион, победителем которого сразу же была объявлена китайская компания. Предложенная ею цена составила всего $63 за акцию. Или $150 млн за весь блокпакет. В правительстве за проведение аукциона отвечал человек Кулибаева — Карим Масимов, ныне премьер-министр.
После аукциона 49% CNPC International (Caspian) были выкуплены у компании Darley структурами CNPC за $165,9 млн. То есть при цене $150 млн за пакет в 25% 12,25% продаются Кулибаевым почти за $166 млн. Учитывая, что покупка блокпакета акций АО «СНПС-Актобемунайгаз» осуществлялась за деньги CNPC, необходимости участия в сделке Darley Investment Services не было. Полученные офшором $165,9 млн достались человеку, от которого зависело решение выставить госпакет акций на продажу, цена продажи и другие условия сделки.
Это лишь один из эпизодов расследования. Другие включают продажу в 2005 г. китайцам шестого по величине производителя нефти в Казахстане — компании PetroKazakhstan, первичное размещение акций главного государственного нефтегазодобытчика KazMunaiGaz Exploration and Production (KMG EP) в 2006 г. и последующую продажу пакета акций этой компании все той же CNPC, операции в 2006 г. по продаже и перепродаже с участием китайцев компании, контролировавшей девятого по величине производителя нефти и газа — АО «Каражанбасмунай», установление контроля (опять же с участием китайской CNPC) над номером пять в казахстанской нефтегазодобыче — компанией «Мангыстаумунайгаз». Российские компании часто делали более привлекательные предложения, чем китайцы. Но правящая семья сделала ставку на Китай.
Компании транспортируют и продают нефть через дружественные Кулибаеву компании: сингапурскую Sinooil Trade (5 млн т в год по трубе) и швейцарскую Eurasia Oil AG (через Новороссийск и Баку).
— Прошло столько лет, а вы стали возмущаться только сейчас. Это месть?
— Это не месть. Материалы я получил несколько месяцев назад и понимал, что после их публикации проблем у меня прибавится и начнется серьезная атака на мой бизнес. Но я хотел продемонстрировать всему миру, что власть избирательно подходит, когда обвиняет в нарушениях закона. И если 3—4 года назад в экономике Казахстана поддерживался еще какой-то баланс, то сейчас его нет. Казахстанская нефтегазовая отрасль фактически контролируется китайскими компаниями. По моим данным, более 40% отрасли находится под прямым и опосредованным контролем Пекина. Назарбаев разворачивает Казахстан в сторону Китая, и прежние заявления о многовекторной внешней политике уже не более чем сотрясание воздуха.
— Но ведь вы и сами, когда занимались в Казахстане бизнесом, были частью этой политической системы и договаривались, и пользовались административным ресурсом.
— Я никогда не был частью системы и не считаю себя олигархом, потому что не был близок с властью и бесплатно мне ничего не досталось. Я не только не пользовался административным ресурсом в интересах своего бизнеса, но, наоборот, боролся с ним.
— Некоторые вас называют казахстанским Ходорковским, некоторые видят больше сходства с Березовским. Кто вы, по-вашему?
— Не буду оригинальным, сказав, что я — это я. У меня никогда не было и десятой доли того влияния, которым они обладали в России. И я никогда ничего бесплатно не приватизировал. Сравнения с российскими олигархами вызывают смех в Казахстане. Логика моего конфликта с Назарбаевым иная — это не логика борьбы за власть. Сам я к власти не рвусь.
— Чем занимаетесь в Лондоне? Собираетесь просить политическое убежище?
— Я уже подал иски к правительству Казахстана и отдельным людям, которые участвовали в отъеме моей собственности. Буду рад встретиться в английском суде и с представителями назарбаевской семьи, если они решатся оспорить публично выдвинутые мной против них обвинения. Что касается убежища, то я уже подал документы на него. И в этом отношении в Лондоне я более защищен, чем верные соратники Назарбаева в Астане. В Казахстане за решеткой оказались не только политические враги, но и преданные друзья президента. Поэтому уверен, что в Лондоне я долго не задержусь.
При подготовке данного интервью «Ведомости» обращались за официальными комментариями в приемную и пресс-службу президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, а также в посольство Казахстана в России. К моменту выхода интервью ответа получено не было.
Биография
Родился в 1963 г. в Ленинском районе Южно-Казахстанской области. В 1986-м окончил МИФИ, в 1992-м основал и возглавил фирму «Астана-холдинг»
1997
президент национальной энергетической компании Kegoc
1998
министр энергетики, индустрии и торговли Казахстана
2001
председатель совета директоров Темирбанка, Kazakhstan Airlines
2005
председатель совета директоров АО «Банк Тураналем»
Как появилась Астана
Существует легенда, что Аблязов посоветовал президенту Нурсултану Назарбаеву назвать новую столицу Казахстана Астаной. По словам бизнесмена, дело обстояло иначе: в 1998 г., когда он был министром, Назарбаев спросил его, почему холдинг назван Астаной. Аблязов объяснил, что слово понятное плюс написания на русском и казахском языках одинаковые, а на английском очень похоже. На казахском языке Астана — это «столица». После этого Назарбаев решил новую столицу Казахстана Акмолу переименовать в Астану и привел журналистам те же самые аргументы. Друзья подшучивали над Аблязовым: «Ну ты даешь! Уже так влияешь на президента, что он по названию твоей компании столицу называет».
Казахский Ходорковский?
Многие сравнивают Аблязова с Михаилом Ходорковским, некоторые находят сходство с Березовским, но у Аблязова это вызывает смех: «У меня никогда не было и десятой доли того влияния, которым они обладали в России. Логика моего конфликта с Назарбаевым иная — это не логика борьбы за власть. Сам я к власти не рвусь».
ООО «АМТ банк»
Активы (на 1.04.2010) — 42,1 млрд руб.
Собственный капитал — 12,5 млрд руб.
вклады физических лиц — 9,1 млрд руб.
акционеры — ООО «ТуранАлем капитал» (19,59%), «РИКАС Финанс» (19,39%), «Дельта торг» (19,77%), «АМК-Инвест» (18,99%), АО «БТА банк» (Казахстан, 22,26%).
Беседовала Ирина РЕЗНИК
