ЦБ удалось не допустить тотального изъятия вкладов и бегства в валюту, считает первый заместитель председателя Банка России Алексей Улюкаев. В этом году, предрекает он, ослабление рубля будет сменяться его укреплением.
Несколько кризисных месяцев сделали для Банка России то, к чему он стремился в последние годы: значительно повысилась роль процентных ставок ЦБ. Однако де-факто быть кредитором экономики Центробанк не намерен. Чего от него ждать в этом году населению, банкам и предприятиям, рассказал Алексей Улюкаев.
— К этому кризису Банк России подошел, пожалуй, с наиболее полным арсеналом инструментов…
— Можно сказать, что в кризисные времена наши инструменты стали действовать точнее. На наши процентные ставки сейчас рынки ориентируются в большей степени, ими регулируется гораздо больший объем денежного предложения, они оказывают большее влияние на экономическое развитие. Ведь если мы через курсовой механизм не даем ничего, а через инструменты рефинансирования дали 3 трлн руб. за три месяца, то это воздействие гораздо больше. То же самое и с таргетированием инфляции. Это не инструмент борьбы с высокой инфляцией. Это фундаментальный подход к выстраиванию отношений между регулятором, бизнесом и обществом, когда при помощи процентных ставок даются сигналы, которые общество воспринимает адекватно и на них отвечает. И таргетирование сейчас становится более реальным, нежели это было, скажем, полгода назад.
— То есть рынки не отвлекаются на аномально низкие ставки?
— Конечно. Ведь как могут работать инструменты рефинансирования, если экспортеры продают валютную выручку и держат на счетах даровые остатки?
— Теперь же Центральный банк чуть ли не единственный, кто предлагает деньги на рынке. И, соответственно, волен диктовать ставку…
— Это не совсем так. Мы восполняем возникающий дефицит фондирования. Он берется из сальдо текущего капитального счета. За январь — ноябрь отток капитала составил примерно $80 млрд, а мы дали около 3 трлн руб. Мы компенсатор того, что исчезло из нормальной пассивной базы банков. Но основная ее часть осталась. Почти 6 трлн руб. средств населения у банков — это гораздо больше нашего вклада. Поэтому странно слушать рассуждения: мол, банки дают дорогие кредиты экономике, потому что Центральный банк дает короткие и дорогие кредиты. Активы банков — 20 трлн руб., Центральный банк дает только 15% от этого. Даже если мы будем раздавать деньги с номинальной нулевой ставкой (а сегодня она близка к нулю в реальном выражении с учетом инфляции), это не значит, что изменится полностью природа пассивов банков.
— Но от действий ЦБ этой осенью даже зависела динамика вкладов…
— На это влияла курсовая политика. В конце декабря один уважаемый мною банкир обратил внимание на то, что курс рубля к доллару стал таким, какой он и его коллеги предлагали установить еще в октябре. Было бы все то же самое, только больше резервов осталось бы, аргументировал он. И рассказал, что в его банке уже половина вкладов номинирована в валюте. Но если бы мы сделали так, как предлагал он, то в валюте у него уже было бы 80% или 90% вкладов. Ведь если бы мы обрушили курс один раз, то где гарантия, что нам поверили бы, что мы не поступим так снова? Если мы позволим себе такие вещи, то восстанавливать кредитную историю придется заново. И другой стала бы не только структура вкладов, но и их объем был бы значительно меньше.
— А есть у ЦБ инструмент для стимулирования притока вкладов?
— Есть стимулы, которые работают сами по себе. Например, госгарантии по вкладам на сумму до 700 000 руб. Если будут безотзывные вклады или вклады с премией за безотзывность (или с увеличенным штрафом за досрочное расторжение), это станет шагом в правильном направлении. Но никаких специальных мер по стабилизации ситуации с вкладами не нужно. Она нормальная. Начиная с середины ноября идет прирост депозитов. И надо ли поощрять, чтобы он был больше, — это вопрос.
— Рост был такой же в абсолютных цифрах или в процентах?
— За декабрь прирост составил около 180 млрд руб., хотя эти цифры еще могут уточняться. Но это ровно столько, сколько было в 2007 г. Хотя тогда база была немного другой. Так что в процентах получается в 2007 г. — более 4%, а в 2008 г. — три с лишним процента. Но величины очень близкие. И по фундаментальным обстоятельствам понятно, что вклады не могут расти как раньше. Это естественный процесс, который не надо ломать инструментами денежной политики. Сама динамика разумна и отражает степень доверия населения к банковской системе.
— А какова динамика по юридическим лицам?
— У них тоже значительный прирост. Но там превалирует исполнение бюджетом своих обязательств. Декабрь обычно вдвое превосходит другие месяцы по объему бюджетных расходов. Если обычно — до 600 млрд руб., то в декабре бюджет дает около 1,2 трлн руб. И хотя по юрлицам динамика несколько хуже, чем в 2007 г., ничего вызывающего тревогу — с учетом текущей макроэкономической ситуации — там нет.
— Там виден крен в сторону валютных депозитов?
— Он заметен, но затрагивает лишь депозиты. А поскольку большинство обязательств исполняется в рублях, на расчетных счетах они и находятся. Но все же у населения более выраженная динамика. Там доля валютных депозитов превысила 22%.
— Ситуация такова: многие банки стремятся перевести обязательства частных и корпоративных заемщиков в рубли, тогда как все больше пассивов у них формируется в валюте. Вас это не тревожит?
— Конечно, тревожит. И дисбаланс между валютой активов и пассивов — основание для того, чтобы банки уменьшали свои валютные обязательства перед нерезидентами. И они это делают довольно активно, что нормально. В основном уменьшается отрицательная величина чистых иностранных активов. Когда это происходит за счет роста иностранных активов, нас это беспокоит. Когда за счет снижения иностранных пассивов — не беспокоит.
— Пока погашение внешнего долга банков опережает рост внутренних обязательств в валюте?
— Я бы не сказал, что опережает. Но это корреспондирующиеся величины. Мы бы хотели, чтобы замещение было полностью, но так не бывает. Привлечение валюты — не очень правильное поведение, ведь по статистике это отток капитала. Разумное поведение банков — минимизировать ставку в валюте, чтобы она была максимально демотивирующей, но зато увеличивать ставки по рублевым депозитам. Я на месте коммерческих банков делал бы такие расходящиеся ножницы. Банки делают то же самое, но слишком медленно — и получают разбалансированную структуру активов и пассивов. Поэтому сейчас и размещают средства на счетах у нас, открытых в долларах и евро.
— Будет ли ЦБ спокойно относиться к увеличению валютной составляющей активов у тех банков, обязательства которых также увеличиваются за счет средств в валюте?
— Мы абсолютно нормально к этому относимся. Я понимаю осторожность банков в этой части. Но не понимаю, когда банки вводят запреты на выдачу валютных кредитов. Это выбор заемщика, он должен иметь такое право. Я, как банк, должен его мотивировать ставкой. Делая, например, более высокую ставку по валютным кредитам.
— Но банкам выгодно кредитовать в сильной валюте, чтобы не пострадать при изменении курса…
— А если заемщик такой риск не потянет? В случае денежных потоков заемщика в валюте кредитовать его в ней и надо. А в противном случае также надо создавать резервы против таких операций, оценивая соответствующие риски. А это уменьшение финансового результата, к чему всегда банки относятся достаточно трепетно.
— Вы почувствовали, что ваше внимание к тому, во что вкладывают банки, ослабило давление на валютном рынке?
— Да. Прежде всего по валютной позиции банков. Мы дали им рекомендацию ее не наращивать. Естественно, это выразилось в некотором сокращении объемов операций на внутреннем валютном рынке. У нас не какие-то драконовские методы. Да, примерно четверти банков, которые участвуют в беззалоговых аукционах, мы сократили лимиты. Но ненамного. В ряде случаев мы входим в положение банков, которые давали нам внятные объяснения. Прежде всего они касались роста валютных депозитов юрлиц. Или, например, мы готовы принять во внимание вложение в евробонды или довнесение средств на депозиты в иностранных банках, чтобы избежать маржин-коллов по заложенным активам. Эта область также вызывает пристальное внимание правоохранительных органов, интересующихся криминальной составляющей. Их логика простая: статистически отток капитала совпадает с действиями по предоставлению ликвидности. И возникает мысль, что это чистой воды атака на рубль. В какой-то части так оно и есть. Но это небольшая часть, и она есть всегда. И сейчас не заметно, чтобы она возросла. Сейчас есть рациональное поведение банков в преодолении разрыва валютной составляющей активов и пассивов.
— А как вы строите взаимодействие с правоохранительными органами? Банкиры рассказывали, что представители прокуратуры присылают письма или посещают банки, едва ЦБ установит лимиты по беззалоговому кредитованию.
— У нас есть рабочая группа, где мы обсуждаем эти вопросы. Она была создана в октябре после совещания у премьер-министра. Естественно, бывают и расхождения во взглядах, ведь и мы, и правоохранительные органы в первую очередь стараемся выполнять поставленные перед нами задачи. Но мы стараемся находить общий язык.
— Вам известно, чтобы со стороны правоохранительных органов были какие-то меры воздействия на банки или их руководство в этой связи?
— Мне об этом не известно. Хотя мы находимся в постоянной переписке и разбираемся в возникающих проблемах.
— А предполагаемые спецкураторы будут следить за расходованием этих средств банками?
— Я не думаю, что речь пойдет о слежке за расходованием средств. Им важно понимать логику решений, информировать об этом надзор и предостерегать банки от неверных решений.
— Вам не кажется странным, что банки получают спецкураторов, а предприятия, объем поддержки которых со стороны государства, в том числе и через ВЭБ, может быть гораздо серьезнее, — нет?
— Я совсем не уверен, что кураторам от Центрального банка и туда надо входить. Мы не были инициаторами такой меры. У нас и так выстроена система, которая позволяет получать адекватную информацию. А непосредственное присутствие «человека с ружьем» на месте не всегда полезно. Но закон принят, и мы его будем исполнять. К тому же в случае с ВЭБом речь идет о введении представителей государства в совет директоров. То есть они будут голосовать и принимать решения. Тогда как в случае с банками спецкуратор — это только «уши» и «глаза».
— Пристальный контроль за валютной позицией банков, спецкураторы, ставшие частыми приглашения руководителей банков в ЦБ — это проявления тенденции закручивания регулятивных гаек?
— У меня нет такого ощущения. Был период в сентябре-октябре, когда мы часто встречались с руководителями банков. Но это было естественно: уж слишком вязкой и непонятной была тогда среда деятельности. Нужно было просто поговорить с людьми, чтобы понять, что у них происходит. И чтобы они поняли, чем занимаемся мы. Сейчас ситуация нормализовалась. И такие встречи, по крайней мере по нашей инициативе, проводятся реже. В обществе есть отношение: вы раздали 3 трлн руб., а до реального сектора они не дошли. Так и не должны были дойти. В мировой практике есть специальные требования не направлять средства субординированных кредитов банкам на кредитование реального сектора — эти деньги должны возместить выпадающие пассивы и создать капитальную базу для того, чтобы можно было принимать риски кредитования.
Чтобы в случае списаний убытков они не подорвали капитальную базу. Это механизм поддержания банковской системы в рабочем состоянии. И, к сожалению, они сейчас фактически тратятся на кредитование реального сектора, поскольку других пассивов нет. Но это не благо, а минус, снижающий устойчивость системы. И поощрять за снижение устойчивости системы и наказывать за повышение устойчивости мы не расположены. Я считаю, то, что мы даем, — это замещающие средства того, что в одночасье потеряли банки. И в конечном счете это основание, чтобы банки продолжали кредитовать. Но нельзя автоматом все полученное направлять в кредиты. Подушку ликвидности накапливают банки во всем мире. Если посмотреть на баланс ФРС, то у нее уменьшается доля казначейских обязательств и увеличивается — депозитов банков. И у государства есть способы раздела рисков. Банки не кредитуют не только потому, что у них нет ликвидности (она есть, особенно сейчас, когда она избыточна). А потому, что они избегают рисков: не очень понимают ситуацию у заемщика в частности и в экономике в целом. А ведь им нужно оценить объем проблемных активов и под них создавать резервы. Поэтому государство может помочь двумя путями: во-первых, разделить риски при работе с определенными компаниями. Мы делаем нечто похожее на межбанковском рынке.
Второй вариант — увеличение капитала банков. Банк будет смелее кредитовать, зная, что капитал возрастает. И это прямо воздействует на кредитную активность.
— Сколь сильна волна долларизации экономики сейчас?
— Это избыточная реакция частного инвестора на достаточно простые вещи. В отличие от цикла дедолларизации, который опирался на фундаментальные обстоятельства (укрепление рубля было связано с высокими темпами экономического роста и с дооценкой национальных активов), обратное движение лишь отчасти связано с фундаментальными факторами — такими, как балансировка текущего счета. А вот капитальный счет — фактор нефундаментальный, он волатилен.
Я убежден, что наши действия по расширению коридора колебаний курса рубля не есть девальвация. Это именно перемещение границ курсовых колебаний. Я верю, что в 2009 г. колебания курсов валют будут двусторонними. И будет гораздо более волатильный курс. И возможный цикл ослабления национальной валюты гораздо короче, чем цикл укрепления. В декабре ЦБ продолжал продавать валюту. Хотя и в гораздо меньших объемах, чем это было в октябре — начале ноября. Потому что есть ожидания ослабления курса к корзине. И они реалистичные, потому что участники рынка видят прогноз платежного баланса. Другое дело, что они совершают ошибку при оценке платежного баланса, связанную с оценкой экспорта и импорта. Я считаю, что в 2009 г. у нас будет положительное торговое сальдо при практически любом сценарии. И скорее всего будет положительным, пусть и весьма скромным, сальдо по текущему счету платежного баланса. Когда рынок и общество это поймут, скорее всего ближе к середине года, изменятся ожидания к курсу и поведение на рынке с покупки валюты на ее продажу. Не исключаю я и гораздо меньшего отрицательного сальдо по капитальному счету — в 2009 г. могут появиться возможности по рефинансированию внешнего долга для российских заемщиков.
— Это было доминирующим фактором при повышении ставки рефинансирования?
— На каком-то этапе. А в принципе речь шла о противодействии оттоку капитала и о приведении цены денег в соответствие с инфляцией и т. д. И о передаче правильных сигналов экономике не принимать повышенных рисков.
— Какие прогнозы по курсу у ЦБ и согласен ли он с прогнозами Минэкономразвития?
— Мы считаем неправильным давать прогнозы валютных курсов. Но коли такая необходимость возникла, то согласовали курс в диапазоне 30,8—31,8 руб./$ при цене на нефть $50/баррель и доллар/евро на уровне 1,25. Не надо таргетировать валютный курс — это производная сложных взаимосвязей в экономике. И для таргетирования курса необходимо вводить контроль капитала. Мы же собираемся таргетировать инфляцию, а не курс.
К сожалению, население и бизнес эти объяснения пропускают. И реагируют лишь на значение 30,8—31,8 руб./$. Причем ждут, что это будет уже в январе. И ведут себя соответствующим образом. А так не будет.
— А сценарии денежно-кредитной политики ЦБ переписывать не собирается?
— С формальным переделыванием документов, особенно вслед за ценой на нефть, мы всегда будем опаздывать — это бессмысленно. Официально останутся те направления денежно-кредитной политики, что были приняты. И они будут работать. Другое дело, что в январе мы подготовим доклад о том, какой мы видим макроэкономическую ситуацию, и о своих действиях в этой связи. И доложим Национальному банковскому совету, добившись понимания с коллегами из Думы, администрации президента и т. п. Вообще, сегодня инвестиционный горизонт у нас — это примерно квартал. И с бюджетом так же — ведь не случайно правительство сделало график пересмотра тарифов поквартальным. И так будем жить весь год.
— Нет ощущения, что меры господдержки экономики консервируют дисбалансы, не позволяя кризису очистить систему?
— Антикризисные меры, конечно,
— Банки должны иметь доступ к этим средствам?
— Сначала мы считали, что банки не должны дискриминироваться. Если они не получат ресурсы у ВЭБа, им придется аккумулировать ресурсы внутри страны и покупать валюту на рынке. Вместо того чтобы направлять средства на кредитование экономики.
Однако сейчас у банков мы видим рост валютных пассивов. И им легче исполнить долговые обязательства. Причем, может быть, авансом, не дожидаясь оригинального графика. Что многие и делают. Мы считали правильным договориться с наблюдательным советом ВЭБа о недискриминации банков, но к ним сейчас подход гораздо более строгий.
— А нет необходимости ужесточить его и к остальным претендентам? И не стремиться раздать все $50 млрд?
— Мне такой подход очень нравится. Схема была придумана в определенных обстоятельствах. Сейчас они другие. Поэтому есть смысл ужесточать требования и к другим заемщикам.
— Послабления по обязательным резервам, которые были снижены практически до нуля, для банков будут продлены?
— В сентябре было решено восстановить требования не полностью, а наполовину. Причем это повышение в 2009 г. должно произойти в два этапа — с 1 февраля и с 1 марта. Но даже такие шаги будут сложными. Поэтому скорее всего будут либо перенесены даты, либо уменьшен необходимый для восстановления объем резервов.
— Чем для вас стал прецедент по присвоению дефолтного рейтинга эмитенту из ломбардного списка?
— Включение и исключение из ломбардного списка у нас несимметричны. Включение — практически автоматом. Но нет автоматизма при отзыве рейтинга.
В случае с Московской областью, по моей информации, проведена подготовительная работа по новации займов. И федеральный бюджет намерен помочь ей, так что вопросов к кредитоспособности области нет. И мы не намерены исключать эти бумаги из ломбардного списка.
«Есть риск попадания в порочный круг»
О нормализации рынков
«Управляемое кредитное сжатие, сдувание пузырей — вещь почти невозможная. Поэтому возникает риск попадания в порочный круг:
О кредитах правительству
«Это зависит от реальной макроэкономической динамики. В случае более резкого, чем можно сейчас предположить, спада бюджетных доходов возможно финансирование дефицита бюджета через рост внутреннего долга, облигации, которые может рефинансировать ЦБ. Но это требует дополнительного обсуждения»
О снижении ставок
«В 2009 г. я бы не исключал такую возможность. Особенно если будут успехи в области борьбы с инфляцией, а сальдо платежного баланса будет положительным»
Биография
Родился в 1956 г. в Москве. В 1979 г. окончил экономический факультет МГУ, в 1982 г. — аспирантуру экономического факультета МГУ
1982
ассистент, доцент Московского инженерно-строительного института
1988
консультант, завотделом редакции журнала «Коммунист»
1991
экономический советник правительства России
1994
замдиректора Института экономических проблем переходного периода
2000
первый заместитель министра финансов
2004
первый зампредседателя Банка России
Василий КУДИНОВ, Евгения ПИСЬМЕННАЯ
