«Основная пенсионная стратегия в России — работать до смерти»

«Заморозка» пенсионных накоплений не пугает людей: по итогам 2016 года 4,7 млн человек сменили Пенсионный фонд на НПФ, еще 1,7 млн человек поменяли один НПФ на другой. Почему люди переводят пенсионные накопления в негосударственные фонды и как изменит систему индивидуальный пенсионный капитал?

— Количество клиентов у негосударственных пенсионных фондов постоянно растет. На что рассчитывают люди, учитывая, что последние несколько лет накопления заморожены?

— Пенсионное обеспечение — это пока не продукт, который покупают, а продукт, который продают. Самая привлекательная история, которую фонды используют для привлечения клиентов, — что в фонде накапливается сумма в рублях, которую к тому же можно унаследовать. Это что-то объективное и реальное. В отличие от накоплений «молчунов» в баллах, которые будут иметь непонятную стоимость, рассчитанную по непонятной процедуре. Кто знает, сколько раз еще поменяют правила игры. Поэтому граждане выбирают простое решение — живые деньги против виртуальных баллов.

До сих пор не решена проблема переходов из фонда в фонд и потери инвестиционного дохода. Когда создавали систему гарантирования пенсионных накоплений, предполагалось, что раз в пять лет сумма гарантирования будет пересчитываться и увеличиваться на сумму инвестиционного дохода. При переходе чаще чем раз в пять лет фонды передают только гарантированную сумму, а инвестдоход застрахованное лицо теряет. Если бы сумма пенсионных накоплений прирастала новыми взносами, то потеря инвестдохода на этом фоне была бы относительно небольшой в процентном соотношении. Однако сначала создали систему гарантирования, а потом заморозили новые взносы. В итоге пенсионные счета прирастают только за счет инвестдохода. В среднем получается 20% за два года: вот что теряет человек, досрочно переходя из фонда в фонд.

Сейчас у нас реализована модель переходов, не соответствующая финансовому рынку. В банке или страховой компании ты можешь закрыть счет и перевести средства в другую организацию. Тогда как на пенсионном рынке средства должен забирать не держатель счета, а новый фонд. Несколько лет мы обсуждаем с министерствами и ведомствами вопрос о том, чтобы подавать заявление о переходе текущему страховщику. Тогда появится баланс: не только новый фонд рассказывает, как давно и успешно он работает на рынке, но и текущий страховщик будет предупреждать о потерях. Человек сможет взвешенно принять решение и дать информированное согласие, — на наш взгляд, это существенно уменьшило бы бессмысленные «перепрыгивания» каждый год.

— Во что инвестируют НПФ и как на них влияют новые требования ЦБ, в частности 15-процентное ограничение на вложения в связанные активы?

— Регулятор склоняется к мысли о том, чтобы фонды несли полную ответственность за инвестирование пенсионных накоплений. Но есть логика инвестирования. Регулятор считает, что фонды должны не идти в банковские депозиты, а инвестировать в финансовый рынок. Фонды должны доказывать регулятору, что проекты, в которые они инвестируют, надежны, качественны, просчитаны. Что они дадут доход клиентам и, покупая их, НПФ не вступают в конфликт интересов.

Но вот коллизия: фонд инвестировал в проект акционера или акционер «поделился» с фондом хорошим прибыльным проектом? Это очень сложная задача с точки зрения интерпретации. Учитывая размерность фондов, понятно, что в какие-то связанные проекты мы все попадаем. Может ли НПФ Сбербанка размещать средства на депозиты в Сбербанке? Или НПФ «Газфонд» покупать акции «Газпрома»? У нас такой финансовый рынок, когда есть 40—50 эмитентов акций и 150—200 эмитентов облигаций, это весь разрешенный для НПФ investment universe.

Мы видим стремительное развитие концепции регулирования НПФ. Сначала у ЦБ были определенные требования к портфелю и категориям ценных бумаг, которые можно покупать. Спецдепозитарий контролировал сделки, но не их структуру и качество. Затем ЦБ начал вводить процедуры риск-менеджмента (где, как, на каких условиях и что именно купили в портфель). Сейчас стадия введения процедур стресс-тестирования для НПФ. По каждому инструменту фонд должен иметь долгосрочную финансовую модель и оценивать, как инструмент поведет себя в определенных ситуациях. Фонд моделирует разные сценарии и становится мощным центром компетенции по инвестированию.

— На недавнем пенсионном конгрессе первый зампред ЦБ Сергей Швецов заявил, что в модели индивидуального пенсионного капитала (ИПК) накопления людей, выбравших частные УК, могут быть переведены в НПФ. Насколько сильно отказ от частных УК в системе повлияет на пенсионный рынок?

— Изначально предполагалось разделение функций управления и хранения пенсионных накоплений. Фонд — это распорядитель пенсионных средств, который оказывает услуги клиенту. Управлением накоплениями занимается профессиональная УК, а учетом и контролем — спецдепозитарий. Практика последних лет показала, что УК готовы разделить с фондами успех, но не готовы нести ответственность за убытки. Возможно, поэтому и появилась идея разрешить фондам самостоятельно инвестировать пенсионные средства и дать возможность полностью отвечать за результат. Если фонд передал портфель УК в управление, а рынок упал, то что делать? Банкротить управляющую компанию? В 2008 году несколько УК накупили клиентам в портфель «мусорных» облигаций, хотя формально действовали в рамках инвестиционной декларации. Такие прецеденты настораживают НПФ, и большинство фондов работают с несколькими крупными УК с высокими кредитными рейтингами.

— Зарплаты не повышаются, у большинства граждан просто нет финансовых ресурсов, чтобы самим копить на будущую пенсию. На ваш взгляд, готовы ли вообще люди участвовать в ИПК?

— В условиях снижения реальных доходов количество россиян, которые могут себе позволить что-то сберегать, крайне мало. К тому же есть большое расслоение по доходам (большая часть доходов попадает на меньшее количество граждан). Поэтому существует риск, что профсоюзы и работодатели отрицательно отнесутся к этой идее и будут отговаривать людей участвовать в ИПК. Думаю, что лишь небольшая доля населения будет участвовать в новой системе в первые годы после запуска.

— В процентном соотношении можете оценить? Вот замминистра финансов Алексей Моисеев на том же пенсионном конгрессе называл цифру 50%.

— Пятьдесят процентов — это как в анекдоте: либо участвуешь, либо нет. Это не вопрос оценки. Степень участия будет зависеть от региона к региону, у нас нет единообразия в условиях труда и в качестве жизни. Например, Урал, Дальний Восток, Сибирь — это все белая зарплата, а южные регионы — высокая доля натурального хозяйства. Маленькие официальные зарплаты, но при этом самая популярная машина — Mercedes. В России концептуально разная структура доходов и форм занятости по регионам.

Давайте еще заглянем в будущее и посмотрим, кто будет делать страховые взносы через несколько лет. Мы видим рост роботизации, автоматизации, развития искусственного интеллекта. Есть прогнозы, что исчезнут некоторые профессии, например бухгалтера и юриста, а водителей большегрузных машин заменят автопилоты. Понятно, что это не завтра произойдет, но при таком раскладе кто будет платить страховые взносы через десятки лет?

— В одной из своих авторских колонок вы рассуждали о переходе к концепции безусловного основного дохода. Что имеется в виду и как это поможет изменить остроту дискуссии по изменениям пенсионной системы?

— Это тоже не повестка сегодняшнего дня, скорее, концептуальная конструкция на будущее. Но очевидно, что мы постепенно движемся в эту сторону, и международная дискуссия о безусловном основном доходе рано или поздно нас догонит. Речь идет о том, что все люди получают определенный базовый доход за счет перераспределения общих благ государства. При этом те, кто работает, могут позволить себе дополнительно сберегать средства на свои нужды, в том числе на старость. У нас уже есть концепция социальных пенсий, когда в 60—65 лет человек может получать пенсию на уровне минимального прожиточного минимума независимо от того, есть ли у него стаж и платил ли он взносы. Можно посчитать, сколько составит минимальный прожиточный минимум, если платить его всем гражданам. Это счетная задача, сумма будет возрастать по мере роста эффективности экономики, изменения характера производства и объема благ, который общество может себе позволить перераспределять.

— То есть будущие пенсии должны состоять из этого безусловного дохода плюс еще каких-то добровольных взносов граждан?

— Конечно. Тогда получается, что у нас пенсионная система работает для всех с 14 лет, когда человек получает паспорт, а дифференциация пенсий пропорциональна доходу. Объем страховых взносов снижается из-за того, что население трудоспособного возраста сокращается, и половину доходов ПФР составляет трансферт из федерального бюджета. Рост финансирования пенсий государством приводит к тому, что ее дифференциация снижается: и директор, и уборщица получают одинаковую пенсию.

— В случае введения безусловного дохода у государства также останется эта нагрузка.

— У нас сейчас есть ответственные за будущую пенсионную систему ведомства, и они должны стратегически мыслить. Концепцией пенсионного будущего занимается Минтруд. Пока он выводит людей из тени и ищет способы заставить их платить налоги и взносы. Но, скорее всего, это не самый эффективный способ борьбы с нехваткой средств на пенсии. Если люди не хотят платить, они найдут способ уйти в тень. Вынырнули, показались «на свету» и ушли обратно. Вопрос: почему люди уходят в тень? Потому что они не согласны с правилами игры, а постоянные изменения снижают доверие к пенсионной системе. Заморозили накопления, не проиндексировали пенсии. Эксперты пенсионной отрасли понимают объективные причины, которые привели к этому. Но доверие граждан снижается, а будущее пенсионной системы — это прежде всего доверие. Если ты сейчас отчисляешь страховые взносы, то должен быть уверен, что правила игры не изменятся, пока ты их платишь. И что ты имеешь право на адекватное возмещение в старости. А если раз в 5—10 лет правила меняются, то наступает разочарование, и люди предпочитают вовсе отказаться от уплаты каких-либо взносов государству.

В пенсионной системе разочарованы все. Высокооплачиваемые работники — потому, что у них коэффициент замещения крайне низкий. Люди старших возрастов — потому, что они отработали на великую страну, а пенсии получились маленькие. Люди, которым скоро выходить на пенсию, будут продолжать работать, и это их тоже не радует. Основная пенсионная стратегия в России — работать до смерти. Вот этого будущего — спокойной старости, путешествий, смены вида деятельности — его нет. Старость в России ассоциируется с бедностью.

— Но ведь ИПК никак не решает эту проблему — нет никаких гарантий, что и его не отменят. Поэтому я и спрашиваю, какова вероятность, что люди захотят подключаться к этой новой системе?

— А если все сделают правильно? Дадут привлекательные налоговые льготы, сопроводят внедрение ИПК большой разъяснительной рекламной кампанией. Экономическое положение улучшится, финансовые рынки будут расти, и вложения пенсионных средств будут демонстрировать такую доходность, которую никакой вклад в банке не покажет.

Давайте не будем забывать, что пенсионная система — производное от рынка труда. Она не будет эффективной, пока будут низкие зарплаты, безработица, отсутствие стимулов платить взносы. Если рынок труда изменится, тогда можно рассчитывать и на изменения в пенсионной системе.

— Помимо налоговых стимулов участвовать в ИПК, какие еще могут быть?

— Копить на старость, откладывать часть заработка — само по себе стимул. Чем больше у тебя доход, тем больше возможностей использовать для накопления институциональные формы. Вопрос в том, имеешь ли ты достаточно опыта, чтобы вложиться в хорошие инструменты. Большинство людей, как правило, недостаточно финансово образованны и ответственны, они рискуют потерять свои сбережения. Поэтому людей стимулируют копить с помощью профессиональных институтов, которые находятся под надзором ЦБ и играют по понятным правилам. В этом смысле система ИПК имеет право на существование.

— Ключевое звено ИПК — центральный администратор, к которому работодатели будут автоматически подключать сотрудников. Обязательно ли создавать новую инфраструктуру?

— Сейчас функционал, который выполняет ПФР в рамках накопительного элемента обязательного пенсионного страхования, предлагается трансформировать в центральный администратор в рамках концепции ИПК. Мне кажется, надо использовать развитие новых технологий, создавая инфраструктуру ИПК на новой смысловой базе. Ассоциация НПФ объявила в конце февраля о начале консультаций по возможности использования технологии распределенных реестров на базе блокчейна в системе ИПК. По сути, нам нужен не новый центральный администратор, а единый неизменяемый реестр из цепочки блоков данных, в которых хранится информация о застрахованных лицах (СНИЛС, тариф и его изменение, страховщик и история изменений, гарантированная сумма на счете). При любой авторизованной трансакции вся информация записывается в новый блок и автоматически обновляется у всех участников процесса.

— Для фондов это будет менее затратно, чем центральный администратор?

— У всех НПФ есть мощные серверы, центры обработки данных, позволяющие вести учет более чем 35 миллионов пенсионных счетов. Мы просто будем вести свою копию единого реестра. Эта система будет более прозрачна и отказоустойчива. Есть внутреннее убеждение, что мы можем это сделать. Использование имеющейся инфраструктуры, скорее всего, будет дешевле создания новой. Но здесь проблема не столько в технической реализации, сколько в законодательстве, в котором понятия «блокчейн» нет. Отсутствует нормативно-правовая база. Если же эта проблема будет решена, фонд будет подключаться к реестру, получать и добавлять информацию о своих клиентах. Это будет закрытая непубличная сеть, в ней будут участвовать только фонды, ФНС, АСВ, регулятор. А для клиента получить информацию о своем счете будет так же просто, как зайти на «Яндекс». К концу апреля Ассоциация НПФ планирует представить доклад на эту тему.

Беседовала Евгения НОСКОВА, Banki.ru