Ряд документов, недавно опубликованных президиумом Верховного суда в качестве разъяснений применения законодательства в текущей ситуации пандемии для судов, вызвали еще больше вопросов, чем было до них. Оказалось, что, с одной стороны, дни нерабочие, с другой же — у этих «нерабочих дней» какой-то особый статус, невиданный доселе, то есть этот режим нерабочих дней не регулируется гражданским и трудовым законодательством. Более того, исполнение обязательств в связи с ними не приостанавливается автоматически — каждый случай уникален. Не ясно, ни сколько продлится эта ситуация, ни насколько изменятся правовые отношения в государстве после снятия последних ограничительных мер. Популярная в настоящее время версия, что ограничения будут сняты 1 июля, в день голосования по изменению Конституции, никаких юридических основ под собой не имеет. Ясно одно: текущий вызов более чем серьезный и может стать триггером для изменения некоторых элементов правовой системы. Но станет ли?
Прежде всего, юридически введение так называемых рабочих-нерабочих дней не регламентируется никакими правовыми нормами. Верховный суд, пытаясь придать легитимность этим новым определениям, так прямо об этом и говорит в своих обзорах, уточняя, что эти нерабочие дни не регулируются трудовым или гражданским законодательством. Кроме того, появилась необходимость регулирования в массовом порядке новых правовых отношений, которые складываются между работниками и работодателями, связанных с необходимостью организации удаленного режима работы, контроля за эффективностью использования рабочего времени со стороны работодателя и проч.
В настоящий момент, в условиях полнейшей неопределенности, этими проблемами вплотную никто не занимается, но обязательно займется, когда ограничения будут сняты и компании начнут подсчитывать убытки, вызванные недоработанными часами, снижением производительности и прочими факторами, связанными с отсутствием регулирования рабочего процесса. Кто и как будет нести за них ответственность, пока неясно. Понятно, что в мире бизнеса выживает сильнейший, однако каков будет правовой механизм учета косвенных убытков или недополученной прибыли — вопрос, который никто решать не спешит. Определение таких конструкций, как форс-мажор (что им является, а что нет), и определение возможности или невозможности расторжения договоров аренды без уплаты обеспечительного платежа, к сожалению, особо делу не поможет. Даже если будут внесены поправки в определение этих понятий, вопрос о том, кто будет нести ответственность, остается открытым. На мой взгляд, любой вариант развития ситуации, при котором государство не возьмет на себя ответственность за эти убытки, является покушением на стабильность арендных правоотношений в коммерческой недвижимости и может серьезно их изменить не в лучшую сторону, нарушив существующий баланс, и без того хрупкий из-за слабой экономики.
О проблемах, связанных с валютным и налоговым резидентством, сказано уже немало, и с марта, когда этот вопрос встал в полный рост, фактически ничего не поменялось. Государство в лице ФНС их решать особо не спешит, что очевидно: ему «чем хуже, тем лучше». С точки зрения эффективности собирания налогов и наполняемости бюджетной системы выгоднее всех признавать налоговыми резидентами РФ, чтобы все граждане платили налоги в России, вне зависимости от того, где они живут большую часть времени. Для тех, кто планировал пожить за рубежом и платить налоги там, имея бизнес в России, который и так платит налоги в РФ, по идее, должен быть разработан более гибкий механизм доказывания своего планируемого зарубежного резидентства, которое не смогло реализоваться в силу объективных причин в текущем налоговом периоде. Для этого есть специальные международные стандарты, и Минфину они прекрасно известны. Теперь получается, что не по своей воле они всё нарушили: часть обязанностей уже невозможно исполнить без нарушения (например, уведомление об участии в иностранных организациях или контролируемых иностранных компаниях). Однако проблема пошла дальше: теперь под ударом внешнеэкономические отношения, возникающие между российскими и иностранными юридическими и физическими лицами, и их взаимодействие с государством относительно перемещения через границу товаров, услуг и платежей.
В то же время расторжение договорных отношений возможно только по решению суда, если стороны не смогли договориться мирно. На банкротства тоже объявлен мораторий. Верховный суд допускает изменение или расторжение договора в связи с обстоятельствами коронавирусной инфекции только в исключительных случаях, если при предвидении данных обстоятельств договор не был бы заключен или был бы заключен на значительно отличающихся условиях. Что касается освобождения от ответственности за неплатежи в срок, то Верховный суд указал, что признание факта распространения новой коронавирусной инфекции обстоятельством непреодолимой силы не может быть универсальным для всех категорий должников, независимо от типа их деятельности, условий ее осуществления, в том числе региона, в котором действует организация, в силу чего существование обстоятельств непреодолимой силы должно быть установлено с учетом обстоятельств конкретного дела (в том числе срока исполнения обязательства, характера неисполненного обязательства, разумности и добросовестности действий должника). Все это создает достаточно весомые сложности для бизнеса при начале снятия ограничительных мер. Многие недобросовестные контрагенты, которые не столкнулись с финансовыми трудностями или даже получили прибыль, воспользовались ситуацией или пытаются это сделать, чтобы не исполнять свои финансовые обязательства, замедлить их выполнение, уменьшить объем или безосновательно расширить сроки, и по закону ничего с ними не сделаешь.
В итоге после снятия ограничительных мер наплыв судебных исков не просто возможен, а очень возможен — как в судах общей юрисдикции, так и в арбитражных судах. Целый ряд исследований общественного мнения показал, что доверие бизнеса к судебной системе в России в настоящее время рекордно низкое. Однако в условиях правового вакуума и реальных убытков выбора бизнесу не остается.
Будущее в отношении общих судебных процессов вполне понятно — львиную долю таких дел будут составлять трудовые споры, потому как не у всех предприятий есть ресурсы продолжать платить зарплату и не увольнять сотрудников, а необходимость платить жалованье была многократно озвучена на самом разном уровне, так что ожидаем, что не менее 90% таких дел бизнес проиграет. Что же касается арбитражных судов, которые прежде и без того были перегружены делами, на них обрушатся разбирательства в связи с каскадом неплатежей, банкротных дел и, возможно, даже споров с государством. А поскольку ситуация уникальна, нет никакой судебной практики, а в некоторых случаях и явного нормативного регулирования, такие разбирательства, скорее всего, затянутся на годы. Делу может помочь разработка «дорожной карты» выхода из пандемии и разъяснений, как и в каких ситуациях стоит действовать, но пока о таковой заявлено не было и вряд ли в ближайшее время будут какие-то заявления. Любая «дорожная карта» такого масштаба требует серьезного пересмотра работы всей правовой системы. Это, безусловно, случится, но в отсутствие заинтересованности со стороны государства это может занять не менее года. Для большинства хозяйствующих субъектов это, скорее всего, случится слишком поздно.
Как будет складываться судебная практика, покажет время. Вероятно, новые методы доказывания и новые уникальные судебные процессы с налоговыми органами, в том числе и очень громкие, появятся уже к сентябрю. Сейчас очевидны лишь два момента. Шансов заставить государство нести ответственность за вынужденные убытки бизнеса нет. Режим ЧС не был введен, а потому и правовых оснований требовать компенсаций тоже нет. Впрочем, возможны новые экономические пакеты мер помощи бизнесу. А состоятельные россияне, пострадавшие от отсутствия должного регулирования вопроса о том, как быть с «невольными» налоговыми резидентами, да и те, кто лишь подумывал о том, чтобы сменить место жительства, во избежание повторения текущей ситуации в скорости определятся, резидентами какой страны им становиться. И кажется, выбор будет не в пользу России. Говорить о массовой миграции и бегстве капитала я бы не стал, но такой сценарий вполне возможен.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
Комментарии