Десятилетие на рубеже нового века было для российского фондового рынка не менее жестким и захватывающим, чем предыдущее. Но также этот период стал и самым успешным — дороже российские акции в валюте не стоили никогда.
Уходящая натура
Двойка лидеров — ММВБ и РТС — сформировалась на российском фондовом рынке не мгновенно. Во второй половине 1990-х еще продолжали работу многие из сонма открывшихся в первые годы товарных бирж и биржечек — как уже говорилось в первой части нашей истории, следы деятельности некоторых из них удавалось обнаружить даже в 2011 году.
И конечно, оставались гранды рынка, такие как Московская товарная биржа (МТБ) и Российская товарно-сырьевая биржа (РТСБ). На них в обращении были товары (как случайные отдельные партии, так и первые «биржевые» в современном понимании потоки), а также валютные и товарные фьючерсы. Основное обращение акций — в той мере, в какой оно на тот момент существовало, — тоже происходило там. Однако и эти крупные игроки покинули арену достаточно быстро, и на этот раз по вине руководства.
Причиной краха МТБ, впрочем, был, скорее, не умысел, а неопытность, ведь все создатели таких проектов всего несколько лет назад жили в СССР. «Деньги там крутились сумасшедшие. В том числе был гарантийный фонд, залоговые средства — миллиарды рублей. Биржа могла с ними делать что хотела. И Милюков (президент, председатель биржевого комитета Московской биржи Юрий Милюков — Прим. ред.), как умный человек, создал систему, где биржа была лишь одним из 150 участников, то есть отвечала лишь за малую долю этих средств, — рассказывает Анатолий Гавриленко, председатель совета директоров НП РТС. — И однажды биржа решила уйти на праздники с 28 декабря до 31 января. Я понимал, что нельзя прекращать, но опыта ни у кого не было».
Однако рубль тогда дешевел быстро, и проценты в банках платили высокие. Инвесторы стали снимать деньги, чтобы положить на депозит хотя бы на месяц. Руководство заволновалось — хотя и деньги торговых площадок были размещены в тех же самых банках, а для оборота биржи хватало и 30—50% гарантийных средств. И размещались они на долгий срок, то есть при досрочном снятии возникли бы серьезные потери. «Стали тормозить выдачу, и как только первую заявку не исполнили, тут же на вывод денег подали все. Сегодня биржи залоговые деньги никуда не девают. Но тогда за рынком никто не следил, — отмечает Гавриленко. — В этом была какая-то романтика. Люди воспитывались при Советах, верили. И Милюков тоже не мог представить, что такое случится. Если бы знали заранее, что так выйдет, то, может, и до сих пор продолжали бы работать».
С РТСБ, к тому времени переименованной в Российскую биржу, вышло несколько печальнее и запутаннее. Руководители, включая оставившего в 1994 году пост президента биржи Константина Борового, обвиняли друг друга в крахе биржи и в самых разных грехах, и окончательная версия событий так и осталась неизвестной. «РТСБ закончилась, потому что ее руководство использовало залоговые деньги (которые инвесторы предоставляли для обеспечения сделок. — Прим. ред.) для собственных сделок на бирже. Власов (Алексей Власов, президент РТСБ. — Прим. ред.) не мог спокойно смотреть на лежащие без дела деньги — и проторговался. Когда выявилась недостача, он предложил участникам торгов получить по 28 копеек за каждый внесенный ими рубль. А через два дня вовсе исчез, потом уголовное дело о пропаже денег закрыли. Биржа потеряла 25 миллионов долларов, по тем временам безумные деньги», — продолжает Анатолий Гавриленко.
Биржи не только закрывались, но и появлялись. В 1997 году с большой помпой была запущена Московская фондовая биржа (МФБ). По уже сформировавшейся традиции основные ее обороты пришлись на товарную торговлю, однако также она, одна из немногих, получила и лакомый кусок — право торговать акциями «Газпрома».
До августа и после
Но время шло, и в окно уже стучался 1998 год. О дефолте российского правительства написаны сотни статей и книг, и особо добавить к описанию этой катастрофы нечего. В нашем случае имеет значение лишь, что заморозка выплат по ГКО и последовавшая более чем трехкратная девальвация рубля к доллару вынесли с рынка практически всех значительных участников, например Московскую центральную фондовую биржу.
Разумеется, не все они закрылись мгновенно — скажем, довольно крупная Екатеринбургская фондовая биржа прекратила операции в 2002 году, а лицензия у нее была отозвана в 2004 году. Но к началу 2000-х бирж осталось немного. Даже те, что формально сохранили лицензии, реально лишь предоставляли возможность инвесторам торговать через свою инфраструктуру на центральных биржах.
«Единственный, кто после 1998 года выполнял обязательства, — Санкт-Петербургская биржа, которой руководил Виктор Николаев. У РТС не было срочного рынка — только на Росбирже, у Власова, и у Николаева. Николаев — человек старой закалки, ему и в голову не приходило эти временные залоговые деньги куда-то пустить в оборот», — резюмирует Анатолий Гавриленко.
РТС к августу 1998 года лишь предоставляла сервис по учету заявок. Конечно, ничего приятного в снижении собственного одноименного индекса до 37,5 пункта не было, ведь его расчет начинался в 1995 году со 100 пунктов. К лету 1997 года он даже успел превысить 500 пунктов.
«РТС была практически небиржевой площадкой, без гарантий по сделкам. Расчеты шли в режиме Т+3 (то есть с задержкой в три дня после сделки. — Прим. ред.) без обеспечения. И вдруг стало вообще непонятно, кто жив. Торговля остановилась. Крупнейшие банки полегли. Росбиржа накрылась. Так что до второй половины 1999-го все было тяжело. На фьючерсном рынке осталась только Санкт-Петербургская биржа, — говорит генеральный директор СПБ Биржи Роман Горюнов. — Даже ММВБ принудительно закрыла позиции по докризисным ценам, от 14 августа 1998 года. Биржу спасли, но участники ушли. Фьючерсный рынок там закончился».
Тем не менее и РТС, хотя и сохранила торговлю, понесла ощутимые потери. «Первая собственно фондовая биржа — РТС, ее создавали крупные рыночные компании («Тройка», «Ренессанс» и другие), и создавали ее по принципу Nasdaq. Был один минус — контракты с отсрочкой исполнения. Законов на эту тему не было. Вы сидите перед монитором, видите некие акции, и они все время растут. И их можно купить, а деньги надо вносить через три дня, а там на каких-то условиях можно договориться и на четыре, и на пять. Так что эти акции можно купить, продать дороже и купить снова — много вариантов, — отмечает Анатолий Гавриленко. — Однако это работает, если угадал тренд. Но если нет — возникает непоставка, за которой следует эффект домино». Понимая этот риск, крупные участники стали выставлять лимиты, и это накладывало существенные ограничения на возможность торговать для мелких игроков. «С кем хочу, с тем и торгую. И из-за этого игроки стали неравны — кому-то могли бумаги и не продать», — объясняет инвестбанкир.
Отделяйся и властвуй
В условиях распада организованного национального фондового рынка оставшиеся игроки стали искать выход. РТС, всегда имевшая плотные связи с Санкт-Петербургской биржей, объединила с последней площадку срочного рынка.
Бонусом стало то, что в 1998 году Санкт-Петербургская биржа получила право торговать одним из наиболее популярных инструментов — акциями «Газпрома». «Лужков (Юрий Лужков, мэр Москвы в 1992—2010 годах. — Прим. ред.), Волошин (Александр Волошин, президент Федеральной фондовой корпорации, впоследствии — руководитель Администрации президента РФ. — Прим. ред.), Евтушенков (Владимир Евтушенков, основатель АФК «Система». — Прим. ред.) пролоббировали требование, чтобы акции «Газпрома» торговались только на МФБ. У той биржи был резкий взлет, в 1998-м она тоже рухнула, и еще почему-то у нее возник конфликт с депозитарием «Газпрома». Торги «Газпромом» передали другим биржам, прежде всего в Питер, а РТС как раз очень удачно купила ту площадку (Санкт-Петербургскую биржу. — Прим. ред.). РТС потом купила и МФБ — теперь это клиринговый центр. Вместе эти площадки создавали огромные финансовые потоки. РТС получила биржевую лицензию и стала абсолютным лидером на рынке акций. ММВБ была недосягаема во всем, кроме этого», — рассказывает Алексей Мамонтов, президент Московской международной валютной ассоциации.
«Мы купили прежде всего не биржу (Санкт-Петербургскую. — Прим. ред.), а рынок, он переехал в Москву. Также на технологии РТС по лицензии Санкт-Петербургской биржи началась торговля акциями «Газпрома». Это драматически увеличило ликвидность. ММВБ получила право торговать «Газпромом» лишь в январе 2006 года, тогда туда стала перетекать часть игроков», — говорит Роман Горюнов.
ММВБ, в свою очередь, сделала другой сильный ход: запустила торги с поставкой в тот же день (система расчетов Т0). Это сильно усложняло доступ к торгам — каждая сделка должна была заранее полностью обеспечиваться средствами участника торгов. Но когда было «непонятно, кто жив», это снимало очень много проблем.
«В 1999 году ММВБ запустила торговлю акциями со 100-процентным предварительным депонированием (то есть только на свои средства. — Прим. ред.). Это в мировой практике беспрецедентно, потому что очень дорого для участников. Ты не знаешь, что сегодня будешь делать — покупать или продавать. И должен заранее держать и деньги, и акции, причем держать не у себя (то есть не просто замораживать средства, а еще и отдавать их на сторону. — Прим. ред.), — говорит Роман Горюнов. — Но для российской практики того времени это оказался единственно возможный способ. Это был гениальный ход — у биржи никаких рисков, и в электронном виде все очень быстро заработало».
Следующим шагом ММВБ стал запуск разработанной в Новосибирске системы QUIK — клиентского онлайн-приложения. «Резкое усиление ММВБ на рынке акций произошло в 2000 году, когда появилась возможность торговать на очень продвинутой электронной платформе. Биржа помогла брокерам запустить электронные брокерские системы, чтобы клиент мог видеть биржевой «стакан» без посредников. У ММВБ был для этого достаточно мощный ресурс, — рассказывает торговый представитель России в Австрии Александр Потемкин, ранее — директор Центра проведения валютных операций Валютной биржи Государственного банка СССР, заместитель председателя Банка России и генеральный директор, президент ММВБ. — И расчеты в рублях — это проще, быстрее, потому что платежная система не за границей. Плюс разрешили торговать корпоративными облигациями. Запустили и создали еще один огромный сегмент».
Но то, что одним казалось существенным минусом и источником рисков, для других было не менее существенным плюсом, и «продвинутость» они видели совсем в другом. «Технологически РТС была очень развитой. ММВБ — валюта и госбумаги, РТС — прежде всего акции. И две разных инфраструктуры. На ММВБ ключевой принцип — центральный контрагент: участник торгует с биржей и берет на себя риск биржи. А у биржи есть свой кредитный рейтинг, и он не нулевой, — поясняет генеральный партнер Matrix Capital Павел Теплухин. — Поэтому, когда западный игрок хотел купить облигации крупной корпорации, он не понимал, почему должен брать на себя этот более высокий риск биржи. Для российских участников этот рейтинг приемлем, но для участников, живущих в инфраструктуре с рейтингом «ААА», работать через инфраструктуру с рейтингом «В» странно».
РТС была, скорее, информационной системой — там был «стакан», но сделки делались между брокерами. И расчетный риск был приравнен к нулю, поскольку участники сами решали, как им проводить расчеты. «Это было комфортнее для иностранцев. Поэтому биржи притягивали к себе разные клиентские группы и поэтому долго существовали параллельно. Иностранцы не любят предоплату, а на ММВБ надо сначала задепонировать средства, а потом торговать. А на РТС было время и оплатить, и поставить, не беря на себя дополнительные риски», — резюмирует Павел Теплухин.
C другой стороны, и РТС приходилось преследовать конкурентов на их поле. «В середине 2000-х они пытались запустить торговлю акциями за рубли, а также облигации — они были очень сильными во фьючерсах, но здесь оставались в положении догоняющего», — говорит Александр Потемкин.
Сошлось к одному
Такая ситуация на рынке могла бы показаться вполне комфортной, но сошлись два обстоятельства: в 2008 году наступил мировой финансовый кризис и в России начался президентский срок Дмитрия Медведева.
Кризис на этот раз больно ударил по обеим площадкам. РТС уже функционировала как полноценная биржа, и поскольку прежде всего на ней торговали нерезиденты, то с нее они и убегали. Именно 19 мая 2008 года — аккурат в День пионеров — индекс РТС (то есть отображение валютной капитализации 50 российских компаний с наиболее ликвидными акциями) достиг исторического максимума, 2 498,1 пункта. К 28 октября он упал до 549,06 пункта. Впрочем, и ММВБ тоже досталось — объем размещенных на ней ОФЗ тогда уже приближался к триллиону рублей. Эти бумаги популярны у нерезидентов, и на них в первую очередь отражаются любые проблемы рынка.
Наблюдался, по сути, крах национальной финансовой системы, когда закрывались многие крупные банки и с рынка уходили значимые игроки. И у руководства страны возникла идея превращения Москвы в «международный финансовый центр», подобно Лондону, Шанхаю и Нью-Йорку. Одним из аргументов был факт, что развитые экономики пострадали от кризиса несколько меньше. Из чего был сделан логичный вывод, что если в России появится свой такой же финансовый центр, то и кризисы будут не так страшны. Кроме того, была поставлена задача «вернуть» в Россию бумаги отечественных компаний, размещенные на иностранных биржах, чтобы сделки по ним проходили в Москве.
Одним из этапов этого строительства стало укрупнение бирж.
Занятный факт
Также укрупнению были подвергнуты регуляторы. И так совпало, что вскоре после появления РТС, в 1996 году, профильная президентская комиссия была переформатирована в Федеральную комиссию по рынку ценных бумаг (ФЦКБ).Объединение РТС и ММВБ завершилось в декабре 2011 года. И меньше чем через год начался процесс передачи Банку России полномочий ФСФР, выросшей из ФКЦБ и прекратившей существование 1 сентября 2013 года, как раз в годовщину индекса РТС.
«Это были два параллельных пути развития. Было больше одного регулятора, много участников. РТС брокеры развивали по модели Nasdaq, и приватизация вдохновляла развитие этого рынка. Но модель РТС без центрального контрагента доказала свою рискованность. И после 1998 года рынок акций на модели расчетов Т+0 возродился на ММВБ, — говорит управляющий директор по продажам и развитию бизнеса, член правления Московской биржи Игорь Марич. — К 2011 году ММВБ сформировалась как лидирующая спотовая площадка с полной инфраструктурой. А РТС лидировала по деривативам, это был большой и развитый рынок, с клирингом и депозитарием. Но в то время Россия строила МФЦ: хотели, чтобы инфраструктура привлекала инвестиции и российские инструменты торговались у нас. Акционеры двух бирж решили, что консолидация поможет созданию мощной инфраструктуры. Также последовали изменения в регулировании — ЦБ потребовал создания центрального депозитария, он должен был остаться только один».
Слияние бирж не было безоблачным: кто-то называл его объединением, кто-то — поглощением, а кто-то даже говорил о «предложении, от которого невозможно отказаться». И еще в конце 2010 года владельцы РТС говорили о намерении вывести компанию на IPO. Сумма, которую они получили в результате сделки с ММВБ, в разных источниках значительно отличается: до сделки была информация об оценке в 750 млн долларов, сами владельцы говорили, что компания стоит полтора миллиарда в американской валюте. В то же время один из источников сообщал, что после слияния на счетах оставшегося у прежних владельцев некоммерческого партнерства РТС образовалось свободных 80 млн долларов.
Не исключено, что на решение о слиянии немного повлияла и ситуация с индексом РТС: после кризиса 2008 года он стал восстанавливаться, но к весне 2011 года едва превысил 2 тыс. пунктов — на чем все и закончилось, следующие пять лет он непрерывно снижался. Возможно, у владельцев торговой площадки РТС как раз в этот момент появилось чисто рыночное понимание, что надо соглашаться на объединение бирж поскорее.
Истории о событиях последнего десятилетия читайте в нашей заключительной части «Единство и борьба».
Даниил ЖЕЛОБАНОВ для Banki.ru
