На днях меня заинтересовала одна цифра. На встрече в Красноярске управляющий директор «Тройки Диалог» Андрей Шаронов сообщил, что 53% долгов российских домохозяйств и компаний профинансировано иностранными банками и инвесторами. Причем в основном это «короткие» деньги.
Можно сказать, что значительная часть страны оказалась под фактическим контролем иностранного капитала. Причем, поскольку финансирование шло «в короткую», иностранный капитал очень будет волновать, как можно свое право контроля (и извлечения дохода) реализовать — и в ближайшее время, а не, например, через двадцать лет. Понятно, что при благоприятной экономической конъюнктуре заниматься строительством отечественных бизнес-империй или наращивать текущее потребление «в долг» было легко и приятно. Сейчас ситуация очень сильно изменилась, и для значительной части должников возможность вернуть занятое невелика.
И здесь мне подумалось, что России очень пойдет на пользу, если в результате текущего (и продлящегося в перспективе ближайшие пять лет) кризиса иностранный капитал станет задавать новые экономические правила в стране — и вследствие вхождения в российские корпорации (благодаря margin calls), и в результате работы с крупнейшей группой частных заемщиков — средним классом.
Глобальный капитал приносит с собой — неизбежно! — стандартные правила работы, по которым ему привычно действовать и в Германии, и в Испании, и в Австралии. А вместе с этими правилами — и предпосылки, на которых эти правила выстроены, — этическую систему. Это не обязательно «протестантская этика», это — достаточно универсальная система «понятий», которой склонны придерживаться бизнесмены по всему миру. В России такая система не установилась — сначала тому не благоприятствовали «дикие девяностые», потом «чиновничьи двухтысячные». Среди наших бизнесменов чаще можно было слышать, что у нас «особая ситуация, не такая, как на Западе».
«Особые» практики российского бизнес-сообщества (не такие уж особые, а скорее характерные для любых развивающихся стран со слабыми институтами — что для Украины, что для Мозамбика) плохи ровно тем, что в них правила постоянно меняются, причем слабейший из игроков об этом не знает. То есть в любую сделку нужно закладывать вероятность кидалова и отката. Причем вероятность эта в кризисной ситуации многократно вырастает. Добавим для полноты картины еще и низкую производительность труда и мировые цены на ресурсы.
Местные игроки при сильном (и подкормленном ресурсной рентой) государстве вынуждены с ситуацией мириться. Отдельная глобальная нефтяная компания всегда может сепаратно договориться с кем надо. Но большое количество «немцев» (т. е. представителей глобального капитала), глубоко вовлеченных во внутренний рынок, при слабом (лишенном ренты в силу конъюнктуры) государстве будут устанавливать в стране свою — глобальную — бизнес-этику.
Тут стоит спросить: не приведет ли этот путь к окончательному превращению России в «сырьевой придаток»? На мой взгляд, трудно представить, чтобы в нашей стране мог установиться более унизительный полуколониальный режим жизни, чем сложился за последние пятнадцать лет. Патриотическая риторика в последние годы была на небывалой высоте, в реальности же страна жила по принципу «все на продажу, бессмысленно и беспощадно».
«Немец» же (или представитель другого развитого государства), при всей его возможной чуждости русскому национальному организму, привык обращаться с имеющимся богатством бережно, откладывать на будущее, инвестировать, изобретать, т. е. делать
В отличие от многих либералов у меня нет намерения утверждать, что возможный приход иностранцев будет хорош сам по себе. Но есть проблема в том, что капитализм без противовеса в виде определенных ценностных ориентаций и политических механизмов становится новым феодализмом. «Правда в силе», только сила не в оружии и наследственности, а в деньгах и статусе. Собственно, «новые феодалы» и правили Россией последние десять-пятнадцать лет. Глобальная бизнес-этика — это всего лишь способ (более мягкий, чем революция) утвердить равные права для сильных и слабых.
Получается, что в интересах самой власти сейчас — не защищать национальный бизнес от иностранных кредиторов, а предложить кредиторам разделить бремя ответственности за судьбу бизнеса. Активно включать иностранных представителей во всевозможные консультативные и наблюдательные советы. Расширять их права в управлении и принятии решений. От ближайших потрясений это, скорее всего, уже не защитит, но залогом от будущих стать может.
