Детей не купишь

В России начали выплачивать пособие на первого ребенка малообеспеченным семьям. А семьям с достатком обещана льготная ипотека при рождении второго или третьего ребенка. Эти меры, безусловно, принесут дополнительные очки власти на выборах. Но приведут ли они к росту рождаемости?

«Дети — это долгосрочный проект»

В 500 млрд рублей в течение трех лет обойдется федеральному бюджету реализация пакета демографических мер, предложенных в конце 2017 года президентом РФ Владимиром Путиным, заявил министр труда и социальной защиты Максим Топилин. Речь идет о таких мерах, как пособие на первого ребенка, субсидирование ипотеки семьям с двумя или тремя детьми и продление программы материнского капитала. В частности, 21,4 млрд рублей выделено в федеральном бюджете РФ 2018 года на пособия на первого ребенка, которые начинают выплачиваться на детей, родившихся с 1 января.

Однако, исходя из численности населения, подходящего под эту выплату, денег потребуется больше — 28,7 млрд рублей, а в целом, нарастающим итогом в следующие три года, почти 120 млрд рублей, приводит расчеты заместитель заведующего по науке Международной лабораторией демографии и человеческого капитала ИПЭИ РАНХиГС Сергей Шульгин. На субсидирование ставки по ипотеке может потребоваться еще 160 млрд рублей в те же три года, которые будет действовать программа.

Эти затраты — реакция властей на начавшееся стремительное падение рождаемости. В минувшем году в России родилось на 11,3% меньше детей, чем в 2016-м. В следующие годы рождаемость будет падать еще более быстрыми темпами, предупреждают демографы. А еще они предупреждают, что принимаемые наверху меры по стимулированию рождаемости желаемого эффекта не принесут.

«Само понятие «стимулирование» — именно то, от чего нужно в первую очередь отказываться, — говорит директор Центра демографических исследований Института демографии ВШЭ Сергей Захаров. — Программы по «стимулированию» рождаемости крайне редки в современной мировой практике. Кроме Путина и Лукашенко, пожалуй, открытых пронаталистов (так называются сторонники мер стимулирования рождаемости. — Прим. Банки.ру) в мире нет». Более того, экспертами ЕС в официальных документах денежные премии подвергаются критике и не рекомендуются к распространению, обращает внимание Захаров. Почему? Потому что эти меры неэффективны и зачастую просто вредны.

Дети — это долгосрочный проект. Выплаты в течение трех лет не могут стать решающим фактором в пользу рождения ребенка. По крайней мере, для нормальной семьи. Зато они действительно могут стимулировать рождение в тех социальных группах, которые наиболее чувствительны к денежным вливаниям, обращает внимание Сергей Захаров. Это малообеспеченные, малообразованные семьи, где неработающая мама будет рада получать очередное пособие.

Напомним, кстати, что новое, выплачиваемое с 1 января 2018 года пособие на первенца в размере примерно 10 тыс. рублей (конкретная сумма зависит от региона) полагается не всем родителям, а только тем семьям, где доход на каждого члена семьи не превышает полутора прожиточных минимума в регионе. Например, для Подмосковья прожиточный минимум составляет 13 146 рублей, максимально допустимый доход семьи, претендующей на получения нового пособия, не должен превышать 59 157 рублей.

Денежные стимулы не работают или работают, но не так, как надо. Даже материнский капитал, скорее всего, не принесет в итоге существенного вклада в рождаемость. Хотя он и стал самым распиаренным инструментом демографической политики последних лет.

«Перегрев» в деторождении

«По нашим оценкам, благодаря программе материнского капитала рождаемость по вторым и третьим рождениям оказалась к 2012 году на 44% выше, чем если бы этих мер не было. Численно прирост рождаемости благодаря действию программы с 2007 по 2012 год мы оценивали в 700 тысяч — 1,2 миллиона новорожденных», — приводит цифры Сергей Шульгин. О позитивных итогах программы очень любят сообщать чиновники, вплоть до самого президента. Но стоит ли радоваться этим цифрам? Сергей Захаров, который занимается демографическими исследованиями уже более 30 лет, уверен, что нет.

Финансовая соцподдержка может вызвать изменения только в так называемом календаре рождений, говорит эксперт. «Это означает, что желаемое количество детей, которое уже много лет отмечается у большинства семей, а именно двое, может появляться чуть раньше или чуть позже, — объясняет Захаров. — С 2007 года стали давать материнский капитал, и люди решили родить второго ребенка сразу же, чтобы получить обещанный капитал. При других обстоятельствах они, возможно, отложили бы рождение второго ребенка на несколько лет, а «капитал» спровоцировал их реализовать этот план раньше. У нас вообще после введения материнского капитала были самые короткие интервалы между первыми и вторыми детьми. Многие родители ускоренно реализовали свои желания в отношении деторождения».

В итоге произошел «перегрев», и теперь интенсивность формирования семей пошла на спад. В ближайшие годы детей рождаться будет заметно меньше. Тех же, кто изменил свои изначальные идеалы в пользу многодетности, очень мало, обращает внимание Захаров.

«Путинское» стимулирование за десять лет едва ли вообще увеличило показатели рождаемости, — рассказывает Захаров. — Оценивать ее результаты мы будем спустя еще одно-два десятилетия, когда поколения, вступившие в репродуктивный возраст в период «политики стимулирования», будут из него выходить». Однако исторический опыт показывает, что отдача если и будет, то окажется минимальной.

Получилось только у китайцев

В нашей стране рождаемость стимулировали дважды: при Сталине и при Брежневе. Первый, столкнувшийся с резким падением рождаемости к началу 1930-х годов, ввел запрет на аборты. Об эффективности этой меры судить невозможно из-за начавшейся вскоре войны. Но можно сказать, что откровенная пронаталистская политика была характерна для всех тоталитарных режимов Европы ХХ века (Сталин, Гитлер, Муссолини, Франко) и удивительным образом именно в этих странах сегодня отмечается наибольшее падение рождаемости.

Пример Брежнева на памяти у многих ныне живущих. «Речь идет о введении длительных отпусков по уходу за ребенком и других мер поддержки семьи, появившихся в 80-е годы в СССР, — говорит научный сотрудник Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Рамиля Хасанова. — Данные меры имели огромное значение для населения, и при этом они не носили характер материального стимулирования. Благодаря этим мерам временно понижался средний возраст при рождении первого ребенка, однако последствия такого сдвига календаря рождений для показателей итоговой рождаемости оказались минимальны. По подсчетам российских демографов, эффект мер достаточно скромен».

Пожалуй, единственной государственной программой по планированию деторождения с доказанной эффективностью остается политика Китая «Одна семья — один ребенок», направленная, правда, на прямо противоположные цели — сокращение роста численности населения. Сдержать рождаемость удалось. Но цена оказалась слишком высокой. И речь не столько о старении населения. Невозможность завести второго ребенка привела к расцвету селективных абортов: родители нередко прерывали беременность, узнав, что ожидают девочку. В итоге в Китае сегодня мужчин брачного возраста на 60 млн больше, чем женщин.

В остальных случаях вся политическая активность, призывающая к рождению детей, оказывалась бессмысленной. К увеличению рождаемости она не ведет, но в популистских целях используется активно.

Чао, бамбино, сорри

Именно так поступает, например, Маттео Ренци, бывший премьер-министр Италии, который хочет взять реванш на выборах в марте этого года. Он обещает в случае своей победы выплачивать по 80 евро на каждого ребенка. Программа, которая, по расчетам Ренци, обойдется в 6—7 млрд евро в год, а по расчетам его оппонентов — в 9,5 млрд, сомнительна хотя бы потому, что на нее элементарно нет денег. Но обещать, как известно, не значит сделать.

80 евро в месяц — эти пособия существуют в Италии и сегодня, они появились в 2015 году благодаря министру здравоохранения Беатрис Лорензин и выплачиваются на детей, родившихся начиная с 2015 года, до достижения ими трехлетнего возраста. Правда, как и в России, они предназначены для самых бедных семей, чей годовой доход не превышает 7 тыс. евро. С 2019 года программа изменится: пособие составит 40 евро, но претендовать на него сможет уже большее количество семей: уровень максимального дохода будет поднят до 25 тыс. евро в год. Официальных итогов программы еще нет. Но экономисты уверены, что она окажется провальной: экономика Италии не в той ситуации, чтобы трехлетняя прибавка в 80 евро смогла решить проблему.

Рождаемость в Италии сегодня одна из самых низких в Евросоюзе. На одну итальянку в среднем приходится по 1,39 ребенка, показатель Евросоюза — 1,58. В 2015 году в Италии было 3,3 млн детей, это на 2 млн меньше, чем в 1971-м. Зато численность тех, кому за 65 лет, увеличилась вдвое. «Если так продолжится, то через десять лет рождаемость будет на 40% меньше показателя 2010 года. Это апокалипсис», — считает Беатрис Лорензин.

Одной из основных причин эксперты называют слабую вовлеченность женщин в работу. Лишь 37% итальянок детородного возраста работают — средний показатель по ЕС составляет 67—70%. Кроме того, кризис и безработица привели к массовой миграции: итальянцы всегда называли себя «страной эмигрантов», но в последние годы поток молодых людей, уезжающих в поисках лучшей жизни за рубеж, увеличивается стремительно. Почти 49 тыс. итальянцев в возрасте 18—34 лет уехали из страны в 2016 году, что на 23% превысило показатели 2015 года.

Итальянские демографы, анализируя ситуацию в стране и критикуя власти за бессмысленную растрату денег, приводят в пример Францию — страну с самым высоким в Европе уровнем рождаемости. Что же там происходит?

Плюс-минус один ребенок?

Во Франции, как и во многих других странах, нет специальной политики, направленной на увеличение рождаемости. Зато то, что делает Франция, признано демографами наиболее эффективным способом поддержки семей. Это формирование среды, благоприятной для рождения и воспитания детей. Ничего особенного — то, что декларирует любое государство, называющее себя социальным. Обеспечение равных прав на родительство, гендерное равенство, которое включает в себя как реальную возможность декретного отпуска для отцов, так и доступность рынка труда для матери с маленькими детьми, доступ к базовым благам и создание одинаковых стартовых возможностей для детей.

Во Франции и Швеции 75% детей проходят через ясли и 95% — через детские сады. Реальный мир таков, что работать должны оба родителя: при единственном кормильце благополучие семьи очень шатко. Кроме того, по всей Европе одна страна за другой вводят бесплатное образование в университетах, причем зачастую и для иностранцев. Не боясь, что иностранный выпускник вуза решит остаться в стране. В России же высшее образование становится все менее доступным даже для своих граждан.

Кстати, материнский капитал в России сыграл свою положительную роль в формировании этой благоприятной среды. В сельской местности и в небольших городах его размер оказался достаточным, чтобы существенно улучшить положение семьи, обращает внимание Сергей Шульгин.

Только вот что интересно. Неблагоприятные условия заставляют людей отказываться от рождения желаемого количества детей. Мы видим это на примере сегодняшней Италии или России 1990-х годов. Но при создании благоприятных условий люди родят столько детей, сколько хотели изначально. Не больше! Увеличить рождаемость, то есть сделать так, чтобы во всех семьях рождалось хотя бы по трое детей, невозможно. По крайней мере, в рамках одного поколения.

«Во Франции, к примеру, рождаемость не меняется три десятилетия, а в Швеции — шесть десятилетий, — говорит Сергей Захаров. — В России, кстати, тоже один и тот же уровень рождаемости, если его оценивать показателями для реальных, а не условных поколений, поддерживается с небольшими колебаниями с середины 1990-х».

В России, как и во многих других странах, образец семьи — это двое детей. «Сегодня господствующей идеальной нормой детности для развитых и быстроразвивающихся стран является двухдетная семья, и пока не видно признаков, чтобы где-то она трансформировалась, скажем, в пользу однодетной, бездетной или тем более многодетной, — рассказывает Сергей Захаров. — Поскольку такая норма детности имеет глубокие базисные, социокультурные и экономические основания для современной цивилизации, ее изменение с помощью какой-либо целенаправленной политики, включая даже очень сильные финансовые меры, представляется утопией».

Призывы некоторых политиков сделать нормой в России многодетность вызывают у демографов лишь недоумение. «В доказанном большинстве случаев политика может вызывать конъюнктурные изменения во времени появления детей. Но на итоговом числе детей в семьях политика практически не сказывается», — поясняет Захаров.

Рожать бесполезно?

В случае России пронаталистская политика бессмысленна еще и потому, что она и в теории не способна вернуть рождаемость в стране на прежний уровень. «Сегодня с небывалой скоростью сокращается количество потенциальных матерей: в детородный возраст вошли женщины, родившиеся в 1990-е годы, когда был серьезный демографический кризис», — говорит Рамиля Хасанова.

«Количество женщин репродуктивного возраста до 2032 или 2035 года уменьшится на 28%. Предположить, что в этой ситуации абсолютное количество рождений будет оставаться на уровне 1,8—1,9 миллиона, не приходится», — заявил в декабре прошлого года министр труда и соцзащиты Максим Топилин. По его словам, «рождаемость сегодня — это не тот фактор, не тот инструмент и не тот элемент демографической политики, который может дать увеличение населения».

Мы действительно отличаемся от тех стран, с которыми любим себя сравнивать. Рождаемость падает практически во всех развитых странах, но там зачастую численность населения остается на относительно стабильном уровне. Во многом благодаря миграции. В России вклада миграции оказывается недостаточно: сокращение населения идет более быстрыми темпами. Причина — эхо Второй мировой войны. В большинстве стран мира «не было столь искаженной войной, как в России, возрастной структуры населения», — указывает Захаров.

Удивительно, но и спустя 70 лет Вторая мировая война определяет демографию стран, понесших тогда наибольшие людские потери, — России, Украины, Германии, Польши и Японии. «Перепады в численностях потенциальных родителей, в свою очередь, решающим образом определяют перепады в числе браков и рождений, — говорит Сергей Захаров. — Перепады в численностях поколений имеют первоочередное влияние и на годовое число смертей». Причем в России влияние войны сильнее, чем «эпохи девяностых»: по мнению Захарова, влияние последней переоценивается ввиду «идеологической необходимости».

Что же можно сделать в этой ситуации? В первую очередь надо направить усилия на сокращение смертности. Ведь если по уровню рождаемости Россия находится на уровне развитых стран, то по уровню смертности — на уровне развивающихся. С 2016 года в России возобновилась естественная убыль населения, причем ее темпы нарастают. За январь — сентябрь 2017 года (данные за весь год еще не опубликованы) число умерших превысило число родившихся на 106,2 тыс. человек (годом ранее — на 18,2 тыс.).

Вымирающий вид

В начале декабря 2017 года министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова, выступая в Госдуме, сообщила, что в России рекордно выросла продолжительность жизни: «у мужчин — на 8,6 года, у женщин — на пять лет», и также рекордно снизилась младенческая и материнская смертность.

«По результатам десяти месяцев 2017 года материнская и младенческая смертность достигли самых низких за всю историю нашей страны показателей, — сказала Скворцова. — Младенческая смертность снизилась до 5,3 случая на 1 тысячу родившихся живыми, более чем в два раза по сравнению с 2005 годом». Материнская смертность за тот же период опустилась почти в три раза — до 7,3 случая на 100 тыс.

Но это все равно в полтора раза выше, чем в новых странах ЕС, чье экономическое развитие примерно соответствует российскому, рассказала доктор медицинских наук, руководитель Высшей школы организации и управления здравоохранением Гузель Улумбекова. На следующий день после выступления Скворцовой она рассказала в интервью ИА Regnum, что на месте министра «вообще бы отказалась от парадных речей в адрес российского здравоохранения, потому что сегодня в отрасли имеются серьезные проблемы».

Комментируя цифры, касающиеся младенческой и материнской смертности, Гузель Улумбекова сказала, что «сегодня этот показатель в полтора раза выше, чем в новых странах ЕС, которые так же экономически развиты, как наша страна: Чехия, Венгрия, Польша, Словакия, Словения, Эстония». А ожидаемая продолжительность жизни в России на шесть лет ниже, чем в новых странах Евросоюза. Смертность детей до 14 лет — в два раза выше.

Да, многое зависит от региона. Мэр Москвы Сергей Собянин хвастается средней продолжительностью жизни москвичей, которая достигает 77 лет и якобы соответствует средней продолжительности жизни в Европе. Но Гузель Улумбекова подвергает критике и слова московского чиновника. «Москва — один из самых богатых регионов страны: в столице валовой региональный продукт на душу населения выше, чем в старых странах ЕС (Германия, Франция, Италия, Швеция), — говорит эксперт. — Соответственно, в Москве ожидаемая продолжительность жизни граждан должна быть, как у них, — 81—82 года, поэтому 77 годами негоже гордиться», — заключает эксперт.

Осенью прошлого года глава Минэкономразвития Максим Орешкин заявил, что в ближайшие годы Россия будет ежегодно терять по 800 тыс. человек трудоспособного населения. Между тем увеличение ожидаемой продолжительности жизни в России всего лишь на один год приведет к сокращению смертей примерно на 50—100 тыс. человек в год, приводит свои оценки Сергей Шульгин.

Может быть, стоит заняться теми людьми, которые уже живут, а не призывать рожать новых?

«Неудовлетворенный спрос на детей именно у государства»

Правда, надо понимать, что и у этих мер есть горизонт эффективности. «Меры, направленные на сокращение смертности и увеличение ожидаемой продолжительности жизни, сейчас могут оказаться более эффективны с точки зрения влияния на динамику численности населения на горизонте 20—25 лет, — говорит Сергей Шульгин. — На более длительном горизонте численность в большей мере будет зависеть от динамики рождаемости».

Но тут важно, чтобы государство отказалось от «стимулирования», иначе оно может загнать себя в ловушку. «Стимулирование» — понятие из экономического лексикона, его использование предполагает, что имеется некий недостаточный «спрос» на детей, который следует простимулировать (финансовыми «пряниками» и идеологическим «кнутом»), — говорит Захаров. — Исходя из официальных деклараций и характера предлагаемых мер, можно судить, что неудовлетворенный спрос на детей именно у государства. Закрываем глаза на причины этого спроса. Опираясь на результаты многочисленных научных исследований, можно предполагать, что у семей имеется неудовлетворенный спрос на деньги, а не на детей. Хорошо известно, что на финансовые инъекции отзываются в первую очередь те социальные и этнокультурные слои, у которых спрос на деньги наиболее высок, а социальный капитал наиболее низок».

Следовательно, как цинично следует из экономических построений, государство «покупает» детей в том количестве и качестве, в котором может себе позволить, продолжает Захаров. «Последствия такой политики также хорошо известны: усиление трансфертных отношений, требующих расширения бюрократических институтов и государственного патернализма в целом, усиление коррупции, усиление вклада нетрудовых доходов в бюджеты частных домохозяйств. Но самое главное — порождение порочного круга бедности (стимулирование рождаемости — расширение бедности — необходимость поддержки семей с детьми и т. д.)», — предостерегает Сергей Захаров.

Кроме того, властям необходимо сконцентрироваться на проблеме старения населения и задаться целью сделать Россию более открытой страной — и в плане экономики, и в плане миграции. «Ни экономика, ни социальные институты даже еще не начали, по сути, готовиться к ситуации, когда каждый третий гражданин будет старше 60 лет», — говорит Захаров. «Кроме того, как ни покажется странным сейчас, но декларируемая возможность выхода России из ВТО и из других международных политических и экономических договоров в долгосрочной перспективе будет иметь более важные последствия для демографической ситуации, чем проводимая демографическая политика», — подводит итог Захаров.

Милена БАХВАЛОВА, Banki.ru