Дефолт навсегда: 7 уроков главного российского кризиса

20 лет назад случился дефолт — первый, крупнейший, но не последний кризис в новой России. Экономика упала более чем в два раза, рубль — более чем в три. Последствия ощущаются до сих пор на всех уровнях — от казны до наших карманов. Что мы выучили благодаря августу 1998 года?

Урок 1. Кризис доверия

«Не будет, — ответил Борис Ельцин на вопрос журналиста о вероятности девальвации. — Нет. Твердо и четко». Дело было 14 августа 1998 года. К началу следующего года рубль стоил в 3,3 раза дешевле (15 августа 1998 года курс составлял 6,29 руб/долл, 1 января 1999 года — 20,65 руб/долл).

В 2008 году прозвучали слова тогдашнего министра Алексея Кудрина про «островок стабильности», а в сентябре Владимир Путин назвал российскую экономику «тихой гаванью» для иностранных капиталовложений». Индекс ММВБ открылся в 2008 году на отметке 1 906 пунктов, а закрылся — на отметке 620.

Итогами этих двух кризисов во многом стало недоверие: народа — к власти, власти — к частному бизнесу. Некоторые проявления этого недоверия уже почти сошли на нет, другие ощущаются до сих пор. «Поэтому в 2014 году все были готовы и побежали сразу в обменники: не дожидаясь осени, а сразу, еще в марте 2014 года», — вспоминает поведение сограждан главный эксперт Frank Research Group Дмитрий Тарасов.

По оценкам Московского банковского союза, сделанным в том же 1998 году, в результате дефолта население потеряло 19 млрд долларов. Каковы были последствия этой потери?

«Одним из отголосков кризиса 1998 года стал кризис доверия к банкам летом 2004 года, — говорит управляющий директор ИК «Алго Капитал» Михаил Ханов. — Вначале лицензию отозвали у крупных Содбизнесбанка и «Кредиттраста». Потом пошла волна недоверия, паника у вкладчиков, жертвами которой стал Гута-Банк и едва не стал Альфа-Банк. Лично я в то время был топ-менеджером Бинбанка и практически весь месяц провел у центральных офисов банка в Москве — по 7—8 часов объяснял вкладчикам, что этот кризис не затронет их вклады».

«Одно из главных наследий 1998 года — недоверие значительной части населения к государственным финансовым инструментам, — отмечает инвестиционный стратег «БКС Премьер» Александр Бахтин. — Часто физические лица отдают предпочтение тем же депозитам, избегая вложений в государственные облигации. Хотя по факту сегодня эталоном надежности в России являются именно государственные бумаги, которые обладают рядом преимуществ по сравнению с другими инструментами».

К недоверию со стороны народа мы еще вернемся. Пока же посмотрим, во что вылилось недоверие к частному бизнесу со стороны власти.

Урок 2. Ползучая национализация

Доля государства в российской экономике сегодня достигает 70% — это тоже следствие экономических потрясений 20-летней давности. Это один из выученных уроков: управлять спектром частных интересов очень нелегко, а вот небольшим количеством госкомпаний или близких к государству компаний — очень просто и приятно. Но к такому госкапитализму мы пришли не сразу после дефолта 1998 года.

События 20-летней давности закономерно привели к перераспределению собственности. «До кризиса 1998 года было более характерно распыленное владение, особенно для крупных приватизированных АО», — говорит руководитель рейтинговой службы Национального рейтингового агентства Татьяна Ковалева. После дефолта доля работников и мелких инвесторов в собственности предприятий сократилась, зато выросла доля крупных внешних инвесторов, которые задешево приобрели пакеты акций в посткризисный период.

«После кризиса 1998 года заметно уменьшилась роль банков в структуре собственности крупнейших российских компаний», — указывает Ковалева. Появились новые финансово-промышленные группы, которые стали выстраивать вертикально интегрированные холдинги. Бизнес начал выходить в новые отрасли.

Но принципиальным являлось то, что сразу после дефолта перераспределение собственности происходило внутри бизнеса, отношения с государством строились на принципе взаимного невмешательства. «После 2000 года наступил более активный период, государство стало проявлять больший интерес к бизнесу, часто сопровождаемый вопросами легитимности его собственников», — напоминает Татьяна Ковалева.

Последующие кризисы делали курс на национализацию все более отчетливым и крепким. С одной стороны, во всем мире кризисы в экономике способствуют национализации: государство входит в системно значимые банки и предприятия, чтобы не допустить их краха. С другой стороны, в развитых странах это временная мера: государство со временем возвращает на рынок спасенные компании. Но не в России.

В России государство увеличивает свою роль во всех основных отраслях. «Даже в ретейле появился ВТБ как один из ключевых акционеров «Магнита», исключением пока остается металлургия», — говорит заместитель председателя правления Локо-Банка Андрей Люшин. А наиболее ярко ползучая национализация проявляется в банковском секторе. «Уже в течение нескольких лет мы наблюдаем «расчистку» банковского сектора, в результате который укрепляются рыночные позиции ряда кредитных организаций с прямым и косвенным государственным участием», — рассказывает Михаил Ханов.

Особенностью этой «новой» государственной собственности стало то, что она управляется «по более рыночным принципам, но с приватизацией прибыли и национализацией убытков, особенно в банковском секторе», подчеркивает управляющий директор по макроэкономическому анализу и прогнозированию «Эксперт РА» Антон Табах. А вместо старых олигархов появились «новые государственные олигархи-назначенцы», говорит Табах.

Впрочем, недоверие к частному бизнесу выразилось не только в структуре собственности, но и в бюджетной политике. «Нежелание тратить вне госсектора, желание все собрать в бюджете — так жертвы голода до конца жизни собирают крошки», — сравнивает Антон Табах.

Итогом такого огосударствления экономики стала ее лучшая управляемость. Но платить за нее приходится снижением конкуренции и эффективности. «Выучили урок и готовы к любым кризисам, вот только это такой тормоз экономического роста, что вполне понятно: лучше бы выучили какой-нибудь другой урок», — заявил Банки.ру эксперт в финансовой сфере на условиях анонимности.

Урок 3. Низкий внешний долг — это хорошо

У России минимальный госдолг — 13% ВВП — среди крупных экономик мира, огромные золотовалютные резервы (ЗВР) и избыточный бюджет. Все это прямое наследие августа 1998 года. «Ушибленность 1998 годом — бюджетным коллапсом и дефолтом, набегом вкладчиков на банки — присутствует почти у всего высшего руководства России, включая экономический блок, возможно, кроме министра экономики (в силу возраста) и лидеров бизнеса», — считает Антон Табах.

Госдолг и резервы стали для властей «священными коровами». Периодически возникают разговоры о возможности или необходимости увеличить госдолг или использовать ЗВР для финансирования инвестпроектов. Эти темы вызывают бурные дискуссии, но обе стороны понимают: власти на такие меры не пойдут. Сегодня ЗВР в разы превосходят величину госдолга. Это комфортное для властей состояние, когда ни о каком дефолте не может идти и речи.

Но есть еще одна — менее очевидная — причина, почему власти выгодно иметь низкий уровень госдолга. «Большой долг даже при небольшой доле нерезидентов ведет к тому, что при их входе-выходе на рынке возникают слишком мощные волны нестабильности, — поясняет Дмитрий Тарасов. — Из этого следует любопытный вывод: малый госдолг позволяет игнорировать мнение инвесторов о том, что можно и чего нельзя в экономике и даже политике. Массивный отток капитала оказывается не таким массивным и может легко купироваться относительно простыми действиями денежных властей, не прибегая к таким сильнодействующим лекарствам, как дефолт с последующей новацией бумаг, мораторий на выплату внешних долгов и так далее».

Урок 4. Стабфонд — нужная штука

С 1999 года для российской экономики начался «золотой век», продлившийся вплоть до следующего кризиса — уже в августе 2008-го. Но к этому удару Россия подошла уже более подготовленной.

«Уроки уже далекого 1998 года не остались без внимания правительства, — говорит Михаил Ханов. — В результате тех далеких событий был сформирован Стабилизационный фонд РФ, который впоследствии был преобразован в Резервный фонд РФ и Фонд национального благосостояния. Эти фонды сыграли свою позитивную роль и во время кризиса 2008 года, и в последующие годы».

Тут важно сделать оговорку, что само возникновение Стабфонда в 2004 году — это результат не только «мудрой политики партии», но и удачного стечения внешних обстоятельств, которых не было в 90-е годы прошлого века, а именно сильного роста цен на нефть. В 90-е годы откладывать про запас было попросту нечего. На протяжении всего десятилетия мировые цены на нефть марки Brent оставались примерно на одном уровне — 18 долларов за баррель. Только в июне 1998 года из-за азиатского финансового кризиса нефть упала ниже 11 долларов за баррель, что и стало одной из причин объявления дефолта Россией в августе.

Урок 5. Банки стали надежнее. Вкладчики — умнее

Возникновение системы страхования вкладов с 2004 года — также наследие дефолта-1998. Государству было важно вернуть доверие граждан к банковской системе. Мера оказалась очень своевременной, ведь летом 2004 года разразился банковский кризис. Народ все равно побежал в банки, и в пиковые дни кризиса АРБ даже предлагала внести поправки в Гражданский кодекс, по которым граждане должны были предупреждать банк о разрыве договора за две недели, а банк имел право удерживать 10% от суммы вклада.

Власть не поддержала инициативу АРБ, а население убедилось, что системе страхования вкладов действительно можно верить. «Доверие к банковской системе удалось радикально повысить благодаря страховке АСВ, причем и в 2008 году она сыграла роль, и в 2014-м имела огромное значение для минимизации оттока средств населения. И даже стала стимулом для притока — после оперативного увеличения страхового лимита по вкладам до 1,4 миллиона рублей», — перечисляет Андрей Люшин.

Однако последний кризис, в конце 2014 года, изменил поведенческие настроения вкладчиков. Да, досрочные изъятия вкладов были, но размер паники был несопоставим с предыдущими годами. Изменилось другое: несмотря на то что в конце 2014 года банки предлагали высокие (18—20%) ставки по вкладам на сроки от одного года, граждане предпочли оставить деньги на более коротких депозитах. Эта тенденция развивается и по сегодняшний день.

«Если до кризиса так называемые длинные вклады были популярны, составляя около половины вкладных портфелей кредитных организаций, то после 2014 года их доля неуклонно снижается, — говорит руководитель департамента финансовых рейтингов НРА Карина Артемьева. — Россияне предпочитают открывать вклады на срок до одного года. По итогам первого полугодия 2018 года их доля максимально приблизилась к все еще основной группе от года до трех лет».

Карина Артемьева приводит такие цифры: в начале 2014 года доля вкладов сроком от одного года до трех лет составляла 51,69%. На 1 июля 2018 года она сократилась до 34,37%. В свою очередь, вклады сроком от 181 до 360 дней в начале 2014 года составляли 14,90%, а сейчас — 27,58%. Доля вкладов сроком от 91 до 180 дней увеличилась за этот период с 3,15% до 8,33%.

Что касается валюты вклада, то традиционно в начале каждого кризиса увеличивается покупка иностранной валюты (как наличной, так и в виде валютных вкладов). Однако с каждым кризисом объемы покупки становятся меньше, да и политика в отношении ставок такова, что в банковских вкладах сейчас превалируют рубли.

Урок 6. Доходы растут, чтобы рухнуть

За минувшие 20 лет доходы россиян выросли на порядок. Средняя зарплата увеличилась с 60 долларов в 1998 году до 600 долларов в 2018-м, обращает внимание советник по макроэкономике генерального директора компании «Открытие Брокер» Сергей Хестанов. В том, что доходы начали расти, заслуга не только дорогой нефти, но и непосредственно кризиса 1998 года, считает он. «Кризис 1998 года привел к девальвации рубля, что способствовало подъему сельского хозяйства, пищевой и некоторой части легкой промышленности», — говорит Хестанов.

Правда, основной рост доходов все же пришелся на 1999—2007 годы, отмечает Антон Табах, а последние десять лет мы наблюдаем, скорее, стояние на месте.

Каждая девальвация рубля отбрасывала благосостояние россиян резко назад. После последней девальвации 2014 года оно так и не вернулось к прежнему уровню. «Да, реальные зарплаты растут, а вот реальные доходы — никак, — сетует эксперт, пожелавший остаться неизвестным. — То новые сборы введут, то капремонт, то кому компенсацию придержат. Теперь вот еще и пенсионные для новых пенсионеров придержат, и увеличение НДС тоже не увеличит количество денег в карманах граждан».

«При оценке изменения уровня благосостояния россиян стоит учитывать многолетнюю тенденцию к сокращению объема государственных гарантий перед гражданами, — говорит Михаил Ханов. — За последние два десятка лет реально ухудшилась доступность бесплатного и качественного образования и здравоохранения. Было упразднено большое количество разнообразных социальных льгот. Чего стоит хотя бы одно лишь предстоящее повышение пенсионного возраста».

Впрочем, чем дальше, тем меньше граждан доверяют власти как гаранту их доходов — и это тоже следствие постоянных кризисов. Граждане хорошо выучили, в чьих руках находится спасение утопающих. «Вложения надо делить до несгораемой по закону о страховании вкладов суммы. И когда чиновники руки на отсечение дают, что девальвации не будет, — тут же покупать валюту, а потом сдавать ее на пике стоимости, быстро бежать покупать импортную технику (даже в долг), пока рублевые цены не выросли, возвращаться в рублевые депозиты, потому что они доходнее долларовых в несколько раз. Все всё выучили», — полагает Дмитрий Тарасов.

Урок 7. Налоги будут расти

Стабильность государства стала буквально идеей фикс для российских властей после дефолта-1998 и кризиса-2008. Благое намерение, но за счет чего обеспечивается эта стабильность? Превратив госдолг и ЗВР в «священных коров», государство вынуждено искать другие источники инвестиций и расходов на социальные нужды.

«Пожалуй, в качестве наиболее негативного момента текущей бюджетной политики стоит отметить явный перегиб в пользу обеспечения стабильного положения государства за счет населения страны, — рассуждает Михаил Ханов. — В России много лет на всех уровнях власти говорили о необходимости ликвидации зависимости экономики от «нефтяной иглы». Похоже, что эта цель будет достигнута за счет прямого и косвенного повышения налоговой нагрузки на жителей страны и на бизнес, ориентированный на внутреннее потребление. В последние годы мы наблюдаем явное увеличение количества и размера обязательных платежей и сборов в самых различных сферах».

Нормальным решением в текущей ситуации — при экономическом росте в России сильно ниже среднемировых показателей — было бы, наоборот, снижение налогов, чтобы разогнать темпы роста до среднемировых +1—2 процентных пункта, считает Дмитрий Тарасов. «И никаких резервов, пока это не будет достигнуто!» — категоричен он.

Милена БАХВАЛОВА, Banki.ru