В то время как зарубежные финансовые рынки ждут второй волны кризиса, в России ситуация остается относительно спокойной. О том, что необходимо сделать в текущей ситуации, за счет каких ресурсов капитализировать российскую банковскую систему, о сложностях создания мегарегулятора «РБК daily» рассказывает председатель комитета Совета Федерации по финансовым рынкам и денежному обращению, член Национального банковского совета Дмитрий АНАНЬЕВ.
— Вы, как известно, выступаете за политику здорового протекционизма в отношении российских банков. Следует ли, на ваш взгляд, вводить ограничения на участие иностранного капитала в российской банковской системе?
— Если мы говорим о законодательном ограничении доступа иностранных банков на финансовый рынок России, на этот вопрос не может быть однозначного ответа. На мой взгляд, доступ иностранного капитала надо регулировать. Ряд восточноевропейских стран эту ситуацию в определенный момент недостаточно проконтролировали, потом «проснулись» и увидели, что собственных национальных финансовых институтов просто не осталось. Не хотелось бы, чтобы в России произошло нечто подобное, а мы, к сожалению, уверенно двигаемся именно в эту сторону. В России сегодня перспективу имеют только госбанки и иностранные банки, а не средние частные, в том числе региональные, банки, которые своей активностью и создают полезную для экономики страны конкурентную среду. На мой взгляд, в России должна быть создана рыночная и комфортная атмосфера для инвесторов, как внешних, так и внутренних. Не должно быть метаний из стороны в сторону: должна быть прогнозируемость законодательных шагов. Только в этом случае нам удастся реализовать задачи, которые перед нами ставит руководство страны: укрепить российскую финансовую систему.
— Какой, на ваш взгляд, должна быть максимальная доля иностранцев в нашей банковской системе?
— Единственно верный рецепт найти сложно. В США доля иностранного участия в банковской системе ограничена 20%, мы уже этот порог перешагнули. В Китае иностранный участник не может иметь пакет больше блокирующего, но мы реализовать и китайскую модель уже в полной мере не сможем. Я думаю, должна работать справедливая зеркальная система: если мы даем разрешение на приобретение российского банка, допустим, бельгийской группе, то обязательно должны в ответ иметь право на получение лицензии со стороны бельгийского регулятора для российских банков. Необходимо выработать критерии диверсификации: чтобы у нашей банковской системы не было зависимости от финансового капитала одной, двух, трех определенных стран. Дополнительно мы должны поставить пороговую планку по общему участию иностранцев в российской банковской системе, которая должна быть принята в кратчайшие сроки.
— Каким должен быть ее размер?
— Не хотелось бы проходить отметку выше 35—40%. Однако здесь важно понимать, будем ли мы учитывать долю иностранного капитала в допэмиссиях, которые проводят крупные государственные банки. Не секрет, что, например, иностранное участие в капитале Сбербанка или ВТБ — это польза для нашей банковской системы в целом, потому что с привлечением такого финансирования мы увеличиваем капитальную базу основных финансовых институтов, не теряя над ними операционного управленческого контроля. С другой стороны, продавая целиком средние и небольшие банки, мы фактически вымываем слой частных банков, которые приносят пользу экономике за счет формирования атмосферы здоровой конкуренции.
— Ограничение притока иностранного капитала соответственно будет сдерживать рост банковской системы за счет этих ресурсов. В то же время крупнейшие российские компании проводят политику избавления от непрофильных активов, к которым относятся и банки. Где же тогда последним взять средства для капитализации?
— В нынешней ситуации с учетом кризисных явлений на международных рынках надо более эффективно использовать наши внутренние резервы. Никто не мешает нам разместить в какой-то части Фонд национального благосостояния, Фонд будущих поколений, средства ПФ и НПФ (в отличие от Резервного фонда, который правильнее все-таки инвестировать в иностранные ценные бумаги) в субординированные кредиты отечественным банкам. Причем доходность могла бы быть около 9—14% годовых в валюте, что в разы выше, чем сегодняшние условия размещения. Эти деньги можно было бы вкладывать в капиталы средних банков в соответствии с набором критериев или рейтингами, которые могли бы разработать Минфин, ЦБ, и размещать в виде субординированных кредитов, допустим, в размере 20—30% от капитала первого уровня, а не отдавать часть маржи иностранным организованным рынкам, которые потом инвестируют эти деньги в наши же компании через евробонды и синдицированные кредиты. Это было бы по-хозяйски и по-государственному.
— Какие еще, на ваш взгляд, нужно принять меры для повышения капитализации российских банков?
— Целесообразно ввести новую льготу на ту часть прибыли банка, которая идет на его капитализацию: таким образом можно мотивировать акционеров не пускать прибыль на дивиденды, а оставлять ее в капитале. Нужно снизить норматив достаточности капитала с 10% до уровня 8%, который используется в Европе, и не пытаться нашим банкам ставить более жесткие условия по сравнению с их зарубежными коллегами. В России сегодня очень стабильная и абсолютно прозрачная ситуация в отличие от зарубежных рынков, поэтому создание преференций для наших банков — это задача и Банка России и законодателей. С одной стороны, мы должны поддерживать равные условия для всех участников рынка, с другой — должна выдерживаться разумная протекционистская политика по отношению к национальным банкам.
— Например, по аукционам Минфина по размещению временно свободных средств бюджета?
— Условия по этим аукционам надо откорректировать, чтобы источники фондирования распределялись в первую очередь среди российских банков и при этом охватывали более широкий круг средних и региональных кредитных организаций. Сегодня же среди участников этих аукционов чуть ли не половина — «дочки» иностранных банков. Получается, что мы своим бюджетом фактически рефинансируем иностранный капитал. Мне сложно представить аукцион, например, в Германии, где бы победили в первую очередь иностранцы, а германские банки оказывались в конце списка, даже если бы они с точки зрения рейтингов были хуже. Поэтому мне не до конца понятна логика, когда на аукционах, где распределяются российские бюджетные деньги, побеждают иностранные банки. К тому же целесообразно удлинить сроки размещения временно свободных средств бюджета: беря деньги на действующий срок две недели, банки могут использовать их не на кредитование, а только лишь на поддержание краткосрочной ликвидности.
— Если с банками все более или менее понятно, то какова ваша позиция относительно страховых компаний и пенсионных фондов в сфере вступления России в ВТО? Мы практически находимся на финальной стадии подписания соглашения, которое предусматривает прямой доступ филиалов страховых компаний и пенсионных фондов. Таит ли это в себе некую опасность?
— К сожалению, того пути развития и той рыночной стоимости, с которой приходилось бы считаться, наши страховой и пенсионный рынки просто не прошли. Количество страховых компаний, которые смогут какое-то время удерживать свою долю рынка, можно пересчитать по пальцам одной руки. С пенсионными фондами еще сложнее: здесь вопрос не столько в развитости нашего рынка, сколько в качестве предлагаемых продуктов. Если говорить о краткосрочной перспективе, то, закрывая этот рынок, мы будем в худшую сторону влиять на качество и количество услуг.
— Но, с другой стороны, никто не запрещает иностранным страховым компаниям и пенсионным фондам открывать здесь свои «дочки», как это делают банки. Через филиалы же пойдут трансграничные операции, трудно поддающиеся контролю…
— Я сторонник того, чтобы создать комфортные правила игры и атмосферу для иностранного капитала, но я противник такой политики открытых дверей, когда мы не до конца понимаем, что в нашем доме будут делать те или иные страховые компании или пенсионные фонды. В наше неспокойное время режим открытых дверей без функции контроля не вполне оправдан.
— Станет ли контроль более качественным с созданием мегарегулятора?
— Сегодня существует несколько регуляторов, которые не в полной мере договорились о том, что же будет представлять собой финансовая система нашей страны. Целостного восприятия картины того, к какому формату мы идем, до сих пор нет, каждый закон вызывает десятки разногласий. Создание мегарегулятора — это очень сложный вопрос. ЦБ накопил хороший опыт работы: начало этого года прошло без крупных банкротств, без всплесков, без каких-либо катастроф — это большой плюс Банку России. Поэтому вводить его в состояние революционных изменений, я думаю, не стоит, чтобы не дестабилизировать ситуацию. Но я считаю, что над Банком России, над ФСФР и ФССН должна быть создана некая рабочая группа на уровне либо президента, либо премьер-министра. Я надеюсь, что будут приняты соответствующие решения. Это позволит достичь реализации тех целей и задач, которые ставит перед нами руководство страны: создать международный финансовый центр в Москве, сделать рубль резервной мировой валютой, превратить финансовую систему России в современную и конкурентоспособную.
Дмитрий Ананьев родился в 1969 году в Москве. С 1987
по 1989 год проходил службу в рядах Вооруженных сил,
награжден медалью «За отличие в воинской службе» II степени. В 1994 году закончил Московский государственный авиационный институт, в 2006 году получил степень Executive MBA Высшей школы бизнеса Чикагского университета.
Беседовал Кирилл ЯЧЕИСТОВ
