Рыночные реформы в России не могли не затронуть финансовый сектор, который в СССР в современном смысле слова отсутствовал. Хотя закон о коммерческих банках был принят еще на излете советской эпохи, до самого распада СССР не возникло ни фондового рынка, ни рынка производных финансовых инструментов. Более того, попытка преодолеть разделенность безналичного и наличного денежного оборота на рубеже 1980-х и 1990-х гг. стала одним из мощных катализаторов инфляции и экономического кризиса в целом.
К моменту краха Советского Союза банковская система России находилась в катастрофическом состоянии. Объем кредитов банков реальному сектору составлял в 1992—1993 гг. не более 26% ВВП, а средняя процентная ставка достигала 200% годовых; к 1996 г. первый показатель достиг своего минимального значения на уровне 9,2% ВВП. Рынка государственных заимствований не существовало, а Центральный банк кредитовал правительство на нерыночных условиях, что только подстегивало инфляцию. С 1993 г. российские власти начали размещать первые рыночно котировавшиеся государственные облигации (ГКО), посредством которых осуществлялось покрытие бюджетного дефицита и рефинансирование заимствований. Объем рынка ГКО быстро рос, достигнув к 1 января 1998 г. 272,6 трлн руб. (около $48 млрд по тогдашнему курсу). При этом расходы бюджета нередко финансировались специальными ценными бумагами, позволявшими осуществлять налоговые зачеты (казначейские налоговые освобождения, КНО), и к середине 1996 г. до 45% поступлений в бюджет оставались фиктивными, представляя собой «зачитываемые» КНО, доходность по которым устанавливалась на фиксированном уровне в 40% годовых. Созданная государством система обусловила крайне спекулятивный характер развития банковского сектора вплоть до середины 1990-х гг., когда вложения в ГКО, иностранную валюту и краткосрочные операции доминировали над кредитованием реального сектора. Накануне дефолта 1998 г. прямые кредиты банков компаниям нефинансового сектора не превышали 11,7% ВВП.
Относительный ренессанс банковского сектора наступил в 2000-е гг. и был обусловлен, с одной стороны, началом реального экономического подъема и с другой — укреплением позиций государства в данной сфере. Активы банковской системы, составлявшие на 1 января 1998 г. 26% ВВП, достигли 44% к началу 2003 г., 67% — к началу 2009-го и составили почти 77% ВВП на 1 июля 2011 г. Доля кредитов реальному сектору выросла до 45—48% всех банковских активов. Параллельно шло укрепление позиций государственных банков и банков, подконтрольных крупным государственным компаниям. Если по состоянию на 2000 г. их доля в общем объеме выданных российскими банками кредитов составляла не более 43%, то к началу 2011 г. она выросла до 72%. В то же время на рынок приходили крупные иностранные игроки — с начала 2003 по апрель 2011 г. доля нерезидентов в совокупном зарегистрированном уставном капитале российских банков выросла с 5,2 до 27,1%, а доля активов кредитных организаций с иностранным участием в уставном капитале свыше 50% — с 2,9 до 17,7%.
По мере укрепления основ финансовой системы формировался и рынок ценных бумаг — облигаций и акций. Характерной особенностью России стала относительная ограниченность облигационного рынка: если, например, в США объем рынка государственных и муниципальных облигаций достигает 190% ВВП, а в Германии — 115%, то в России он не превышает сегодня 8%. Рынок корпоративных облигаций также не столь широк, как в западных странах (около 40% ВВП в США, от 25 до 35% — в странах зоны евро и 14% — в России). В значительной степени, однако, ситуация компенсируется масштабом фондового рынка.
Первые фондовые биржи появились в России в 1992—1995 гг., причем сегодня реально действуют две фондовые площадки, которые уже заключили сделку о слиянии, завершение которого ожидается в 2012 г. Капитализация российских компаний устойчиво росла на протяжении почти 10 лет, и с осени 1998 по весну 2008 г. значение индекса РТС выросло более чем в 64,4 раза — с 38,5 до 2487,9 пункта. При этом быстрый рост котировок далеко не всегда сопровождался пропорциональным улучшением производственных показателей российских корпораций и даже финансовых результатов их деятельности, а абсолютные показатели их оценки нередко оказывались крайне завышенными в отношении к показателям развития самой российской экономики. В частности, накануне кризиса 2008 г. капитализация российского фондового рынка превышала 120% ВВП (в Германии на тот же период она составляла несколько менее 70%), а «Газпром» оценивался в сумму, эквивалентную 27,7% ВВП России, тогда как в США и Германии самые крупные компании в последние годы не стоили более 3—3,5% ВВП соответствующих стран. IPO целого ряда российских компаний, проведенные в 2006—2007 гг., также показали, что некоторые оценки стоимости российских активов были серьезно завышены.
Важной проблемой российской финансовой системы является также и тот факт, что рубль так и не стал свободно конвертируемой валютой, несмотря на то что его курс устанавливается в результате действия свободных рыночных сил. Сегодня все операции с российским рублем сосредоточены внутри России, а использование рубля даже на постсоветском пространстве весьма ограниченно (в 2010 г. даже Белоруссия отказалась получить стабилизационный кредит в российских рублях). По данным Банка международных расчетов, доля рубля в глобальных операциях на Forex не превышает 0,2%. В таких условиях, однако, российское правительство еще с 2007 г. уверенно говорит о необходимости создания в Москве международного финансового центра, который мог бы повысить роль России в мировой экономике. Эти планы имеют некоторое основание, если отталкиваться от места России в системе мировых фондовых рынков (при капитализации российского рынка в $1,03 трлн он занимает 10-е место в мире и долю в 1,88% от общемировой), но практически беспочвенны, если учесть размеры потенциальной валютной торговли, оборота по долговым ценным бумагам, возможной торговли золотом или основными сырьевыми товарами. Кроме того, Москва сегодня не открывает международным инвесторам столь же значимых перспектив доступа на рынки соседних стран, как площадки в Шанхае, Дубае и даже Варшаве (на российском рынке не листингована ни одна зарубежная компания и не оборачиваются долговые инструменты сопредельных государств).
Подводя итог, можно сказать, что российская финансовая система в годы реформ развивалась по большей части стихийно. В итоге мы имеем постепенное приближение банковского сектора к некоей достаточности для экономики и его экспансию в ближнее зарубежье, образование пузырей на фондовом рынке и стремление руководства крупнейших компаний к наращиванию прежде всего их капитализации, а не реальных результатов, относительно слабо развитый рынок корпоративных и государственных бондов и амбициозные планы создания финансового центра. За 2000-е гг. Россия ушла в финансовой сфере от катастрофической ситуации 1990-х, но самостоятельным игроком глобального уровня пока так и не стала.
Владислав ИНОЗЕМЦЕВ, руководитель исполнительной дирекции Ярославского политического форума, главный редактор журнала «Свободная мысль»
